Конечно, Миколай Рей и Аноним Протестант жаловались на излишества в еде и питье, на ссоры, скандалы и даже драки во время пиршеств, тем не менее шляхта и магнаты теперь стали проводить время лучше, благороднее, следили за соблюдением этикета и обычаев. Они любили послушать музыку, стихи и песни прославленных лютнистов, певцов, поэтов, поспорить (с той страстью, как это описано в «Польском придворном» Гурницкого) о философии, науке, искусстве, рассказать новый анекдот, повеселиться, посмеяться.
Канцлер Ян Замойский свою свадьбу с Гризельдой Баториевой превратил даже в пышный забавный карнавал: шумные толпы в масках бродили по улицам Кракова с факелами в руках, разыгрывали отдельные сцены из античной мифологии, пели, шутили, смеялись всю ночь напролет.
На приятельских пирушках, в тесном кругу друзей магнаты и шляхта с восторгом слушали сатирические диалоги, эпиграммы, легкие анакреонтические песни, веселые фрашки, которые становились их излюбленными поэтическими жанрами.
Повысилась в высшем светском обществе и роль женщины. К ее голосу прислушивались короли, князья, магнаты; она во многом содействовала развитию искусства, литературы; о ней поэты слагали стихи — стройные, изящные, возвышенные. Это уже не те наивные по методу изображения человеческих переживаний стихотворения.
о любви, в которых средневековые поэты так выражали глубину своих чувств:
Жизнь изменялась, кипела, бурлила. Росли многочисленные литературные кружки, политические организации, партии, группировки. Реформационное движение продолжало свое развитие, хотя и намечались уже более активные действия сторонников контрреформации. Религиозные споры возникали на каждом шагу: на сейме и сеймиках, при магнатских дворах, в костелах, кружках, школах, частных домах шляхты и мещан.[242]
Шляхетский кальвинизм и мещанское лютеранство развивались с неослабевающей силой. Рядом с ними, разбросав по всей Польше свои ячейки, наступали ариане, атакуемые со всех сторон. Активизировалась деятельность католических и протестантских публицистов: выходили в свет полемические брошюры, пасквили, памфлеты. Тридентский собор побудил к решительным выступлениям противников реформации. Католики направили в Польшу свой беспощадный, хорошо вооруженный средствами инквизиции авангард иезуитов. Во главе контрреформации стал кардинал Хозъюш и его сподвижники— общественно-политические и литературные деятели: Кромер, Карнковский, Соколовский, Гурский и др.
Такова в основном была обстановка к моменту возвращения Яна Кохановского на родину.
Поэт некоторое время находился на службе при дворе у люблинского воеводы Яна Фирлея, активного деятеля реформационного движения, тесно сошелся с поэтом Анджеем Тшическим — приятелем и биографом Миколая Рея, а также завязал близкие отношения с другими сторонниками прогрессивного лагеря. Открыто Кохановский не примкнул ни к одной из этих групп, но его симпатии к протестантам проявились во многих произведениях этого периода.
Вскоре поэт сблизился с подканцлером — краковским епископом Филиппом Падневским и его преемником Петром Мышковским. По их настоянию и при их содействии он поступил на службу к королю Сигизмунду II Августу в качестве «секретаря его королевской милости».
Кохановского первое время увлекла беспокойная шумная жизнь двора: он принимал участие в торжествах, карнавалах, увеселениях, пирах; выступал с речами по вопросам политики и морали; писал едкие сатиры, поэмы, лирические стихотворения, шутливые, беззаботные фрашки; путешествовал с монархом по разным городам страны, выполнял посольские поручения и защищал интересы королевской партии на предсеймовых съездах.. Но постепенно, под напором реакционных сил контрреформации, прогрессивная направленность политики Сигизмунда II Августа ослабевала. Падневский и Мышковский использовали имя Кохановского в целях защиты церкви. «Опека» меценатов стала тяготить поэта: она связывала руки, убивала творческую инициативу. Кохановский признавался сам, что он «не любил взвешивать каждый жест своих покровителей» и «больше всего ценил личную свободу». К тому же постоянные интриги, низкопоклонство, лицемерие, лесть, сутяжничество, тунеядство придворных, высокомерие, самодовольство и чванство вельмож вызывали в нем глубокое чувство омерзения. И поэт решил покинуть двор Сигизмунда II Августа. Он отказался от всех пожалованных ему королем доходов и уехал в свое имение Чарнолесье.