Но все эти рассуждения о «заимствованиях», «влияниях» не только затрудняют понимание подлинно национального характера «Тренов», но и сильно преувеличены.
Безусловно, в «Тренах» Кохановского можно встретиться с гомеровским образом дракона, пожирающим птенцов, с мыслями Платона и Вергилия о переселении и очищении после смерти человеческих душ, с упоминанием о страдающей Ниобее и т. п.
Но в те времена повального увлечения античностью вся мифология, философские концепции древних мудрецов и основы классической поэтики служили для гуманистов художественными средствами, обычной формой выражения мыслей, чувств, настроений современников, отображения общественно-политической, культурно-бытовой и умственной жизни своего времени.
Столь же преувеличены высказывания литературоведов о подражательном характере «Тренов» и в области строфики, ритмики, стихотворных размеров, заимствованных якобы у античных авторов, итальянских и французских поэтов-гуманистов (Петрарка, Ронсар и др.). Об этом лишний раз говорит интересная работа крупного знатока эпохи Ренессанса Казимира Будзыка «Ян Кохановский — творец польского стиха», публикуемая в настоящем сборнике избранных произведений польского поэта.
В своей статье Будзык убедительно доказывает оригинальность поэтических форм «Тренов», возникших прежде всего на славянской народно-песенной основе.
Если в ранних латинских элегиях и некоторых фрашках Кохановский действительно воспроизводил художественные образцы античных авторов, а также итальянских и французских поэтов-гуманистов, то в «Тренах» он выступил как самобытный, глубоко национальный поэт.
«Трены» Кохановского, связанные идейно-тематическим единством, явились большой новостью для современников и превзошли все известные в то время шедевры «скорбной» поэзии.
В своих лекциях по славянским литературам Адам Мицкевич отмечал, что он не знает «ни в одной литературе ничего, что могло бы сравниться с „Тренами“. В них простота и трогательность сербских песен, но с более глубоким и сильным чувством. Такой строгий и такой величественный в „Псалмах“, в „Тренах“ Кохановский доходит до самого простого, самого прозаического тона и одновременно умеет сделать его высокопоэтическим».[261]
В «Тренах» наиболее выразительно проявилось дарование польского поэта.
Раскрыв психологически правдиво эволюцию переживаний человека в большом горе (взрыв отчаяния, поиски утешения, постепенное затихание боли, признание законов природы и примирение с жизнью), Кохановский одновременно дал яркие зарисовки быта и семейных отношений средних кругов польского общества XVI в. Всё здесь жизненно и колоритно.
Сам образ Уршули предстает перед нами, как живой. Мы видим раскрасневшееся, смеющееся личико трехлетней девочки, ее вьющиеся кудри; узнаем о ее привычках, забавах, детских играх; наблюдаем, как она по утрам приходит на молитву в белой рубашонке, наполовину заспанная, потом бегает, скачет, резвится, весело щебечет, изображает взрослую пани, подражает во всём старшим, играет в «хозяйку дома», важно шагая за мамой с ключами в руках; мы видим ее нежность к родителям, слышим звонкий смех, милые неприхотливые песни.
Атмосфера чарнолесского дома тоже обрисована яркими реалистическими чертами: образы отца, матери, бабушки, прислуги, их занятия; беглые зарисовки сельской жизни: пение птиц, жатва, сенокос, широкие поля, цветы, тающие снега, колыбельные песни нянек, пение прях, беседы о женихах, свадьбах, толки о татарах, турках— всё это реальные детали, характеризующие колорит польской жизни того времени.
В истории польской литературы «Трены» Кохановского сыграли огромную роль. Они создали целую школу подражателей, которые писали различного рода «жалобы», «плачи», «скорбные песни». «Треномания» охватила многие поколения писателей XVI, XVII и XVIII вв. Первым подражателем Яна Кохановского был известный поэт Клёнович, написавший в 1585 г. «Надгробный плач на смерть Яна Кохановского». Однако такой художественной выразительности, какую мы видим в «Тренах», еще никто не достигал в польской литературе.
261
Adam Mickiewicz. Dzieła, t. IX, Literatura słowiańska. Kurs pierwszy, półrocze II, Spółdzielnia wydawnicza «Czytelnik», 1955, стр. 141 —143.