– Занюхаем? – вдруг застыл Рыжик. – Это как?
– А новый понт – нюхать. Насыпал дорожку – и готово. Как кокс. Но я, честно, бросить хочу! Дашь немного бабок, чтобы я “лесенку” сделал?
– Дам, конечно, – растерянно подтвердил Рыжик и пожаловался: – А мы в Тбилиси на голяке сидим. Ничего путного нет. А если появляется – то через пару дней барыгу кидают – и всё. Вот такие, как Сатана…
– А ты им, случайно, не сказал, что деньги у меня? – вдруг всполошился Кока.
Этот вопрос привёл Рыжика в замешательство.
– Нет, как можно… Я сказал… Мы же договорились… Приехал без денег… Душняк… Прицениться… Поверили?.. Кто их знает!..
– Вот мозгоправы! – в сердцах выругался Кока.
Помолчали.
При каждом шаге в коридоре Рыжик вскакивал с места, подбегал к двери.
– Ждёшь кого?
– Нет, полиции боюсь.
– Есть в номере факты?
Рыжик кивнул на столик:
– Два джоинта.
– Это что за факты для Голландии? – фыркнул Кока. – Давай один взорвём! – И прикурил косяк.
Рыжик ошалело смотрел то на Коку, то на косяк.
– Ты чего, вообще, шугаешься? – Кока протянул косяк, но Рыжик отказался:
– Я… не хочу… От травы мне плохо… Ничего не соображаю…
– Ну пошли, возьмём лекарство, и тебе станет хорошо, и мне оттяг будет. Начнёшь соображать. У меня с собой есть бабки… Немного. – Кока полез в карман.
– Мои?
– Ну а чьи? – удивился Кока, показывая Рыжику купюру.
Тот вдруг твёрдо сказал:
– Нет. Нельзя!
Кока не понял – чего нельзя?
– Идти. За лекарством. Нельзя.
– Почему?
Рыжик отошёл к окну, выглянул из-за занавесок наружу:
– А вдруг поймают?
– Что ты мелешь? Кому ты нужен? На пятачке весь Амстердам отоваривается! Местным ментам даже выгодно, что столько кэша со всей Европы в Голландию входит. А злых ментов, таких опасных, как наши Мгалоблишвили или Гриша Коява, тут нет…
Рыжик через силу улыбнулся:
– Коява один раз нас поймал, а с нами был Джемо, который жил во дворе врача, который лечил Кояву от туберкулёза. Вот Джемо Кояве это напомнил, и он выгнал нас из ментовки, даже денег не взял, хоть и видел, что все – торчки…
Вспомнили ещё пару случаев, когда попадали в передряги и каждый раз умудрялись выпутываться деньгами или знакомствами: у отца Рыжика были связи в ментовке, у Коки – тётя известная актриса, да и дядя Ларик выручал порой.
Договорились до того, что Кока опять решил попробовать:
– Давай, Арчил, раз уж ты отцу сказал, что деньги украдены, поедем куда-нибудь, гульнём, как раньше… Или дурь возьмём и в Тбилиси на дно заляжем…
Рыжик горько усмехнулся:
– В Тбилиси ты на дно никак не заляжешь! Стоит одну мастырку с кем-нибудь покурить, как завтра весь город с утра у твоих дверей стоять будет в очереди. Забыл? А ты эти дни где был? Почему сразу не пришёл?
– Я к Лясику ездил, хотел взять лекарство, тебя обрадовать, но там заваруха с его женой случилась, не успел к тебе.
Рыжик прикурил второй джоинт так воровато, что Кока невольно обернулся – кого он боится?.. Кто тут, в номере, кроме них?.. Или Рыжик боится самого себя, трава лишает его способности связно мыслить, делает дебилоидом.
После затяжки Рыжик совсем потерял покой, стал щипать бородку, что-то бормотать, бегать по номеру, а Кока вдруг вспомнил:
– Слушай, а можно я душ приму? Я быстро!
– Да, да, конечно. Не спеши. Купайся себе спокойно, время есть, – как-то даже обрадованно отозвался Рыжик, посматривая на часы. – Сколько сейчас? Ох, от этой травы я совсем дурным становлюсь!
Кока залез под воду и продолжал мысленно разговаривать с Рыжиком: “Раз трава на тебя плохо действует, зачем куришь? Сколько тебя знаю – столько и куришь, целыми днями за травой по городу бегаешь!”
Одно время они с Рыжиком покупали анашу у Абона, санитара вендиспансера на улице Камо, где через забор ражие девки-сифилитички, запертые внутри, от нечего делать кричат всякие непристойности. На просьбу взять для них план Абон косился на деньги, говорил, что не знает, осталось ли ещё, брал бабки заскорузлой рукой и через какое-то время выносил газетный свёрток:
– Вот, для вас, самый лучший! Свою мать убью, если вру! Клянусь!
Мать Абона, видно, была крепкого десятка, потому что он обманывал через раз: раз принесёт нормальный пакет, другой – труху.
А потом и сам Рыжик угодил в этот зловещий диспансер – летом в Гаграх завалил в кустах после танцев дородную сисястую эстонку и через три недели обнаружил у себя на члене язву. Кока пошёл вместе с ним в вендиспансер на Пушкинской улице. Районный венеролог оказался весёлым дядькой в мятом халате. Отложил на тарелку хачапури, опустил очки со лба на нос, взглянул издали на Рыжикин вялый съёженный членик с гноеточащей язвочкой, карандашом пошевелил его туда и сюда, со смехом сказал: