- Вообще-то в машине не курят… - неуверенно и тихо говорит водитель, я делаю вид, что не слышу. Открываю окно больше, выбрасываю недокуренную сигарету и тут вспоминаю как он несколько минут назад поморгал мне фарами. Хотел что-то сказать, но нежный шепот девушек на заднем сидении расслабляет, как кошачье мурчание. Закрыл окно, уткнулся лбом в стекло. Дороги, улицы по которым мы движемся, кажутся мне незнакомыми, хотя я был уверен, что выучил этот город как своих пять пальцев. Дома, пролетавшие мимо, плавно сменяются от высоких многоэтажек, к частным поселениям с домами в два-три этажа, огражденные высокими заборами. В груди сковывает странное чувство неизвестности, но вида я не подаю, то ли от алкоголя, то ли от опиатов и постоянного недосыпа. Таксист бородатый мужичок лет сорока двух – сорока пяти, ведет машину быстро и уверенно, не смотря на усталость, ярко подчеркнутую синими кругами вокруг глаз. На борту старенького Mercedes играет радио-шансон, что в свою очередь обыденно для людей такой возрастной категории и рода деятельности, но играет музыка еле слышно, что радует. Девочки на заднем сидении уже прекратили говорить и мирно дремлют. Машина остановилась, водитель повернулся ко мне, взял двести гривен, сделал музыку чуть громче. Поддерживая девочек, которые держали меня, мы вошли в третий подъезд элитного жилого комплекса. Консьерж, поприветствовав, протянул ключи и помог вызвать лифт. Нажав на железную кнопку, двери закрылись, и мы отправились на двенадцатый этаж, квартира 816.
В квартире стоял легкий запах ароматических свечей. Ветер играл тонкой шторой, прикрывающей двери балкона. Включив музыкальный центр, из которого тихо зазвучали знакомые слова песни Barry White – Love Serenade, мы прошли в спальню….
Глава 2. Я, МЫ и НАС.
Опиаты – это не способ
получить новые удовольствия от жизни,
подобно алкоголю и траве.
Героин – не стимулятор, это образ жизни.
(Уильям Берроуз)
В ушах звенит и шумит. Дернулся, но это не помогло, шум только усилился.
Утро следующего дня радовало…? Вряд ли….
Прейдя в чувство, если можно так сказать, с трудом открыв глаза, я постарался дернуться от испуга, но тело было парализовано. Похоже, кухня, скорее всего хрущевки, я не понимал, как вообще оказался в таком месте. Глаза отказывались открываться и, оставаясь прищуренными, рассматривали местность. Я начал тяжело дышать. Напротив меня стоит старый белый холодильник с множеством наклеек времен конца 90-х. Многие из них уже сильно порваны с выцветшим рисунком, а некоторые, которые можно пересчитать по пальцам одной руки, сохранились довольно четко. Два магнита, что привозят из отпуска и маленький клочок бумаги. Заторможенность сознания и чувств, и расслабляла и, раздражала. Хотелось подпрыгнуть и бежать, но сознание просило лечь спать. Тело не позволяло мне двигаться, а голова медленно поворачивалась в стороны. Разглядывал кухню, гарнитур, технику, пытался найти что-то необычное…. С другой стороны, тут все было необычным. Скорей всего, я хотел найти некое объяснение происходящему, но больше всего хотелось проснуться. Каждый новый поворот головы все сильнее увлекал меня в этот новый мир. Я совсем перестал нервничать и задаваться вопросом: где я и как сюда попал, больше интересовал вопрос – как отсюда выбраться? Так и не найдя ничего необычного и согласившись с рассудком, что это не сон, опустив взгляд вниз, увидев себя, моментально впал в ступор. Такого поворота событий я не мог и предположить, растянутые в коленках спортивные штаны китайской швейной фабрики, с затертым лейблом адидас сверху и тремя грязно-белыми полосами по бокам. Футболка темно-синего цвета, была порвана не по шву, посредине, и сильно заблевана снизу, надеюсь мной. Я бы ужаснулся, но пошевелиться так и не смог. Вероятно, все эмоции были написаны у меня на лбу или читались по глазам, жаль только увидеть посыл некому. Повернув слегка голову вправо, заметил на тумбе тарелку с застывшей, кашей цвета поноса, и то, что это была каша, я мог только предположить, по тому как с нее торчали овсяные хлопья, остатков которых не было на футболке. Над тарелкой кружили мухи, одна даже умудрилась утонуть в самой тарелке, а по стене и столу изредка пробегали рыжие тараканы с огромными усами. К горлу подобрался ком, но по непонятным причинам решил не продолжать. Чтобы не провоцировать организм, перевел взгляд на окно. Солнечные лучи прожигали роговицу едва открытых глаз, превращая ее в закипевшую густую массу. Тяжелые веки сильно пересохли, нужно моргнуть, но они лишь царапают и раздражают слизистую оболочку, и даже так жидкость не выделяется. Горло раздирает от жажды, ужасно хочется пить, но кроме головы и едва приоткрытых глаз больше двигать ничем не могу. Дажды пытался крикнуть, позвать на помощь, но даже не смог разлепить губ, язык вообще присох к небу. «Это сколько нужно было выпить для такого сушняка?» - мысленно спросил у себя. Пытался дернуться, но все время оставался на одном месте. Такое можно было видеть во снах, когда бежишь от здоровенного монстра, а впереди до самого горизонта сплошная прямая, без поворотов, столбов и укрытий, и как бы не старался – бежишь на месте. Очередной раз заставил себя проснуться…, дернулся и даже немного обрадовался. Отвлек меня какой-то стон, скорей всего мужской. Где-то в коридоре, или соседней комнате, а может еще где-то, но это где-то довольно близко. Это даже не совсем был стон, скорее мычание. Вот теперь я испугался не на шутку. Бежать. Отсюда точно нужно бежать и чем скорее, тем лучше.