Прозвучала ее фраза зловеще. В наступившей тишине.
- Саша, я уже собрала вещи, - сказала она в первый раз тихо. И правда, в углу стояли чемоданы; три наших и два чужих. Чужие, с яркими наклейками на боках, были гораздо больше и казались новее.
Я схватился за голову.
- Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле! Неужели ты не понимаешь, как это глупо?!
- Глупо?! А таскаться по блядям - умно?! Изменять жене - умно?! Все. Нам больше не о чем говорить. Кончено. Я ухожу.
- Не уходи. Давай попробуем хотя бы еще неделю. Прошу тебя!
- Ой, - сказала жена. - Сейчас, бля, заплачу.
19
За этим водоворотом событий автор все как-то не замечал человека, продолжительное время наблюдавшего за происходящим. Чтобы не вдаваться в подробности, скажу, что подобное выражение лица бывает у человека, который смотрит по телевизору если и не скучный, то все же и не совсем интересный фильм. Поздно пришел с работы, уставший, голодный; поел, закурил сигаретку, лениво включил телик, а минут через двадцать уснет прямо в своем уютно просиженном кресле.
На человеке было только нижнее белье: голубоватые армейские подштанники, майка с вытянутыми на локтях рукавами; в одной руке он держал зубную щетку, в другой - тюбик зубной пасты. Кроме всего прочего, человек был усат. Он стоял в дверном проходе, прислонившись левым плечом к стене.
Тут автор чувствует себя вынужденным сделать следующее замечание: автор с детства относился к усатым людям с некоторой подозрительностью.
В общем, что и говорить. В этот момент все само собой становится на свои места: и странная непонятливость жены, и ее подозрительность, и оскорбления, и уход...
Почувствовав себя в центре внимания, военный двинулся к столу, за которым был стул с формой, не торопясь, этот стул отодвинул и принялся с поразительным самообладанием одеваться. Зубную щетку он аккуратно расположил на тюбике.
Когда туалет был закончен, офицер обнаружил нехватку галстука. Держась за рубашку у горла, он задумчиво прошел в ванную комнату, а затем - в спальню, откуда вернулся в галстуке.
Осталось только зашнуровать ботинки.
Я предлагаю всем читателям мужского пола отложить на секунду этот потрясающий роман и задуматься, ответить, - положа руку на сердце, - на следующий вопрос: что бы вы, господа, сделали в этой ситуации?
Кто-то подскочил бы к этому чудо-офицеру, размахнулся, да и вмазал бы ему промеж глаз. Есть такие люди.
Другой достал бы из кармана топор и разрубил обоих на мелкие кусочки а потом бы неделю торговал на улице горячими пирожками с мясом.
Кто-нибудь обязательно разразился бы плачем, стал целовать женины ноги, ломать руки, кричать женским голосом и умолять.
Наверняка нашлись бы и такие, которые прежде всего закурили бы сигарету и только потом принялись бы соображать, что к чему.
Какой вариант кажется автору наиболее достойным?
Первый скорее всего. Хотя и во втором есть свое обаяние.
Третий вариант - логичен и потому понятен: влюбленный человек - слабый человек. Это знакомо даже школьницам.
Четвертый вариант - наиболее опасный, потому что курение, как известно, вредит вашему здоровью.
Автор, затрудняясь с выбором, предлагает совместить все четыре варианта. В таком случае обманутый муж прежде всего подбегает к изобличенному усачу, нахально завязывающему шнурки своих армейских ботинок, размахивается и бьет того промеж глаз. Потом выхватывает из кармана топор и рубит всех на куски. Затем разражается плачем, целует обрубки жениных ног, ломает руки и женским голосом умоляет жену не уходить и не бросать его. После чего закуривает сигарету - и выходит с горячими пирожками на улицу.
Господа. Автор - усталый человек. Автору страшно надоело размахивать топором. Тем более, автор на днях записался в организацию защиты животных, называющуюся "Зеленый мир". Было время, когда автор просто страшно бы разозлился, петушиться бы начал, размахивать руками, а потом бы расстроился, возможно, расплакался (что греха таить). Автор был неуравновешенным человеком, одним словом.
Вместо всего этого автор торжественно подошел к лейтенанту.
- Поздравляю, - сказал автор. - Вы сделали правильный выбор. Моя жена скрасит ваши армейские будни. Она чудесно готовит картофель, она прекрасный собеседник, она умеет петь песни и даже рисует акварелью с натуры... Одним словом, поздравляю.
Лейтенант сдержанно кивнул. Правую руку он на всякий случай держал на кобуре, замочек которой предусмотрительно расстегнул.
Он мне не доверял. Боюсь, он тоже читал роман. А тут еще, как назло, из моего кармана вдруг выпал молоток.
Офицер вздрогнул и побледнел.
- Вы за это ответите, - сказал он своим низким офицерским голосом.
- За что я отвечу?
- За все, - он кивком головы указал на молоток.
Я рассмеялся.
- Я полку собрался приколотить, вот и купил молоток.
Нагнувшись, я поднял молоток. Офицер, сжав зубы, попятился; кобура уже была раскрыта, рука нервно сжимала рукоять пистолета.
- Еще один шаг - и я стреляю. Стреляю без предупреждения. Первый выстрел в воздух - второй по ногам, - забормотал он, пятясь и пятясь.
- Да вы не бойтесь.
- Только подойди, только стукни!
- Да остановитесь вы, - я шагнул к нему.
Жена взвизгнула за моей спиной.
- Ни с места! Стреляю без предупреждения! Ни шагу вперед! Стоять!!! кричал лейтенант, пятясь.
Ну вот, я же предупреждал: споткнувшись о чемоданы, он с криком рухнул на спину. Раздались выстрелы, комната наполнилась пороховым дымом (страшно едкая штука), жена зарыдала... Жуткая картина.
Хорошо, что он в меня не попал. А мог бы.
Через окно я следил за ними. Закинув чемоданы в багажник и на заднее сиденье, они сели в машину. Заработал двигатель, машина тронулась. Я хотел было помахать им на прощанье, но вдруг передумал.
Куда они вообще едут?
Автор пожимает плечами. Может быть, в Индию. Индия - замечательная страна, и там наверняка хватит для них места. Купят слона и будут кататься по джунглям.
Или в Китай. Китай - тоже чудесная страна, там можно славно провести время. Там бананы растут и попугаи ара прыгают с ветки на ветку.
Можно рвануть в Африку, потому что там очень тепло и солнечно.
Только не нужно на Северный полюс: там холодно, там постоянно ночь, там ветрено, белые медведи просовывают по ночам свои страшные головы прямо в окна, и дико кричат по ночам раненые тюлени. Там невероятно дорого стоит морковка.
20
Редактор трижды поцеловал меня. Вначале в правую щеку, затем в левую, после чего снова в правую. Он долго смеялся, и тряс мою руку, и смотрел на меня, словно все никак не мог насмотреться.
- Прочитал, прочитал, - говорил он ласково. - Прочитал твой гениальный роман.
- Понравился? - спросил я, замирая.
- Еще бы! Порадовал. Потрясающая вещь!
- Правда?!
- Конечно! Но, однако, что мы здесь стоим, пошли ко мне.
По-прежнему сжимая мою руку, он повел меня вверх по лестнице в свой кабинет.
- А у меня от этого романа одни неприятности, - говорил я, усаживаясь в кресло. - Жена вот ушла.
- Да, - кивнул редактор, сделав печальное лицо. - Читал.
- Прохожие на улицах сторонятся. Боятся, убийцей называют. Дважды милиция приезжала, обыск устраивали... Допрашивали. Молоток конфисковали.
Редактор как-то особенно крутил головой и вздыхал, выражая сочувствие.
- А гвоздь?
- И гвоздь отняли.
- Ты подумай...
Редактор горестно вздыхал.
Пока редактор вздыхает и задает соболезнующие вопросы, автору хотелось бы сделать небольшое отступление.