К своей деятельности посла Тамз относился крайне серьезно, а главный и единственный наказ, который он перед отъездом получил в Белом доме от советника по национальной безопасности Уильяма П. Кларка, звучал так: «Надо сделать в Колумбии все возможное, чтобы остановить ввоз наркотиков в Штаты».
Таков был наказ правительства, и, приехав в Боготу, Тамз, по его собственным словам, «крутил шарманку с двумя мелодиями: марихуана и марксизм, кокаин и коммунизм». Он давал пресс–конференции, говорил речи, ходил на приемы и приглашал к себе на tertulias — неофициальные сборища во внеслужебное время, на которых в Латинской Америке традиционно зиждется социальное общение. Он хотел заставить колумбийцев заняться наркодельцами вплотную. Тамз говорил: «Хотите навсегда остаться слаборазвитой страной? Наркотики помогут». Но пронять колумбийцев было трудно. Они не считали наркотики проблемой для страны.
Столь же безуспешны оказались попытки Тамза убедить правительство, что торговцы наркотиками и партизаны работают рука об руку, стремясь разрушить колумбийское общество. В 1983 году эта мысль казалась дикой — пустые бредни свирепого антикоммуниста.
Тамз, однако, располагал некоторыми фактами. В начале 1983 года агенты УБН получили информацию, что контрабандист с северного побережья купил у партизан партию марихуаны, расплатившись с ними оружием. Из колумбийских армейских кругов тоже поступали сведения, что партизаны промарксистски настроенных Революционных вооруженных сил Колумбии устроили учебный лагерь в восточных «льянос» — огромном пространстве саванн и тропических лесов, которое нашпиговано лабораториями по производству кокаина. Тамз выдумал новое слово «наркопартизан», но колумбийцы подняли его на смех. У них в голове не укладывалось, что марксизм–ленинизм может взять в союзники торговцев наркотиками.
К середине 1983 года Медельинскому картелю противостояло трое преданных этой борьбе людей: Тамз, Фелпс и Рамирес. И они готовились к бою. Однако им очень недоставало глашатая, политика с большим весом в обществе, который привлек бы внимание колумбийцев к проблеме наркотиков, вселил бы тревогу в сердца людей. Тамз был хорошим оратором и умел убедить слушателей, но он — гринго. А Рамиресу как полицейскому не пристало делать политические заявления. Качать открытую войну с Медельинским картелем должен был политик–колумбиец.
Согласно правилам Бетанкур отдал несколько министерских постов оппозиции. В августе 1983 года он назначил министром юстиции сенатора от либеральной партии Родриго Лару Бонилью, тридцатипятилетнего красивого, обаятельного и весьма напористого деятеля, восходящее светило либералов. На его долю выпало расследовать серьезнейшее обвинение в адрес колумбийских политиков — обвинение во взяточничестве. Во время общенациональных выборов 1982 года кандидаты утверждали, что их соперники берут взятки у торговцев наркотиками. Таким путем они выбивали из седла конкурентов. Главной мишенью для подобных обвинений стали конгрессмен от Энвигадо Хайро Ортега и его дублер, кокаиновый король Пабло Эскобар.
Лара Бонилья, будучи честным человеком, возмущался ситуацией до глубины души. А будучи трезвым политиком, отлично знал, как на этом сыграть, как возглавить крестовый поход и стяжать лавры победителя. Не знал Лара Бонилья лишь силы Медельинского картеля. К 1983 году все уже поняли, что картель деньгами пробивает себе путь в коридоры власти. Но люди еще верили, что государственная власть на поверку окажется бесконечно сильнее кокаиновой.
Но они наивно просчитались. Политики давно и повсеместно заигрывали с контрабандистами, брали у них деньги, якобы не задумываясь, откуда эти деньги взялись. Впрочем, и они слабо представляли себе силу картеля. Все полагали, что картель покупает их благосклонность. А он покупал власть над страной.
Лара Бонилья, отчаянный политик–реформатор, по–детски безмятежно ступил в эти джунгли. И наркодельцы набросились на него, точно хищные звери.
9 КОНТРАБАНДНЫЕ ДЕНЬГИ
Конгрессмен Хайро Ортега начал свою речь медленно, тщательно подбирая точные слова. Он рад, что представилась возможность поговорить о «контрабандных деньгах», поскольку весьма обеспокоен «паутиной лицемерия», опутавшей правительство. «Не преследуя никаких личных целей», он хочет расставить точки над «i». Более того, он желает опровергнуть обвинение в своих мнимых связях с наркодельцами, к которым ошибочно относят его коллегу–конгрессмена от Энвигадо Пабло Эскобара. Голос Ортеги окреп, и уверенные слова полетели точно стрелы в министра юстиции Лару Бонилью и других членов правительства. Знакомо ли министру юстиции имя гражданина Эваристо Порраса?