Бдительность Сила была, разумеется, выдумкой. УБН вынуждено было бы захватить и эту партию, очутись она на американской земле. В этом случае оправдать Сила в глазах картеля вряд ли удастся. А в УБН мечтали, чтобы Силу поручили перебросить из Колумбии в Никарагуа боливийское кокаиновое основание: так выяснится расположение лабораторий. А еще сотрудники УБН хотели с помощью Сила заманить Очоа и Эскобара в какую–нибудь страну, где их можно будет легко арестовать и добиться выдачи преступников Соединенным Штатам.
Сил уже собирался лететь порожняком домой, когда Эскобар снова заговорил о переброске в Никарагуа кокаинового основания. Но решили, что сперва Сил отвезет готовый «снежок» из Никарагуа в Мексику и приземлится там севернее Мехико, на полосе Родригеса Гачи, отвечавшего за сбыт на западном побережье. Пилоты Гачи на маленьких самолетах перевезут затем кокаин из Мексики в Штаты. А Сила Эскобар просит проверить качество мексиканских взлетно–посадочных полос. Сил согласился. Мексика вполне подходила для захвата главарей картеля.
В УБН уже предвкушали грандиозный успех, но дело неожиданно приняло новый оборот. Участие сандинистов придало делу острую политическую окраску — столь острую, что острие эго проткнуло в аккуратно скроенной операции огромную зияющую дыру. Еще 26 июня, когда Сил прибыл на базу в Хоумстеде с первой партией груза, подробности его секретной миссии стали известны подполковнику Оливеру Норту из Совета национальной безопасности, который, по поручению правительства Рейгана, непосредственно занимался тайной помощью контрас.
В тот день Норт занес в настольный блокнот имя Фредди Воэна. Ниже он приписал: «На фото Воэн и солдаты внутренних войск Никарагуа». А еще ниже: «750 фунтов кокаина».
В конце июня или в начале июля в старое здание СНБ приехал Рон Каффри, начальник кокаинового отдела УБН, чтобы поставить Норта в известность о полетах Сила в Никарагуа. Выяснилось, что Норт уже располагает фотографиями Сила. Каффри был вне себя: налицо явное нарушение секретности!
Три года спустя во время слушаний в конгрессе Каффри припомнил, что Норт интересовался: нельзя ли навести журналистов на наркоаферу в Никарагуа? Оба понимали, что грядет голосование по вопросу помощи контрас, и свидетельство об участии сандинистов в контрабанде наркотиков — этакая политическая бомба — сыграло бы на руку контрас и их американским покровителям.
Но Каффри заявил Норту, что утечка информации в прессу поставит под угрозу все планы УБН и лишит их важнейшего осведомителя. В конце концов Норт согласился с Каффри: Силу безусловно следует продолжить свою подпольную деятельность и привезти Эскобару в Никарагуа полтора миллиона — взятку, предназначенную для сандинистов.
Однако, когда 8 июля Сил вернулся из Никарагуа без второй партии груза, в УБН узнали, что «Вашингтон таймс», газета с явно правым уклоном, намерена опубликовать подробности миссии Сила. Кто выпустил информацию из рук — сомнений не вызывало.
И в УБН решили, что пора ставить в деле точку. Силу велели назначить встречу Лито и Этцелю. 17 июля в майамском мотеле «Воздушные пути» их арестовали. Лито предъявил водительские права на имя Хорхе Негрете, но в УБН к этому времени уже выяснили его настоящее имя: Карлос Бустаманте. Паспорта у него не было. Он сообщил полиции, что работает мойщиком машин. Феликса Бейтса задержали в майамском аэропорту «Хилтон» с двадцатью тысячами в кармане. Имена главарей картеля — Эскобара, Очоа, Ледера и Родригеса Гачи —были впервые объединены в одном уголовном деле. И Большой федеральный суд присяжных вынес решение о привлечении этих людей к уголовной ответственности. Впрочем, сами они находились по–прежнему вне пределов досягаемости.
Материал в «Вашингтон тайме» появился как раз в день майамских арестов. Эта статья породила лавину публикаций по всей стране. И везде внимание у читателей сосредоточивалось на неприглядной роли сандинистов в контрабанде наркотиков. Главари картеля снова остались в тени. Политика затмила истинное значение Медельинского картеля.
15 ОБЛАВА
Убийство Родриго Лары Бонильи заставило Медельинский картель пуститься в бега впервые за все годы его существования. Провалы в Никарагуа были симптомом более серьезной болезни. После убийства Лары Бонильи наркодельцов три месяца кряду преследовали неудачи.
Главное же — картель опозорил свой народ и глубоко оскорбил президента. Впервые в истории Колумбии был убит член кабинета министров. Белисарио Бетанкур просто не мог оставить безнаказанной такую вопиющую наглость. После убийства Лары Бонильи соотечественники увидели картель в новом свете — то были враги, безжалостные жестокие убийцы, покушающиеся на самые основы Колумбийского государства. И проблему наркобизнеса перестал наконец считать чужой. Она встала для страны во весь рост.