— Побереги себя сегодня, — сказал он напоследок. Было утро 6 ноября.
На заре кокаиновых войн конфликты между кокаиновыми баронами и представителями правосудия разрешались в частном порядке: подкупали полицейских, а в случае ареста — и судью, который вел дело. Чтобы закрыть дело, крупный наркоделец выкладывал кругленькую сумму в песо, равную 30 тысячам американских долларов. Позже ставки возросли до 50 тысяч. Если же судья взяток не брал, контрабандисты пытались его запугать или платили судебным писарям и те выкрадывали папку с документами. Если же не помогало ничего — судью попросту убивали. Ну как еще прикажете поступить с честным судьей?
Когда бароны превратились в королей, угрозы в адрес судей зазвучали сплошь и рядом. К 1985 году картель твердо знал, что самым слабым звеном в колумбийской системе борьбы с наркотиками является именно суд. Судьи были перегружены работой, им мало платили, их плохо охраняли. И к 1985 году судьи тоже твердо заучили простое правило, которое один молодой прокурор сформулировал так: «Хочешь жить — бери пятьдесят тысяч».
Соглашение о выдаче усложняло ситуацию. Одно дело — поладить с родным, сговорчивым колумбийским правосудием, и совсем иное дело — оказаться в стране, где говорят по–английски и чтят судей точно наместников Бога на земле. Правовая система США в корне отличается от колумбийской, и большинство колумбийцев считали ее безжалостной и беспощадной. Гринго непременно засудят колумбийца за наркотики, засадят за решетку на веки вечные!
С такой глыбой картелю привычными методами не справиться — слишком все чуждое, иностранное. И с 1982 года, когда соглашение вошло в силу, они начали неистовую борьбу за признание документа неконституционным. Но правительство Бетанкура не уступало. К сентябрю 1985 года американцам выдали шестерых, еще девять наркодельцов находились под арестом, а еще 105 ордеров на задержание было подписано в Колумбии по искам Соединенных Штатов. Министр юстиции Парехо Гонсалес по–прежнему стойко поддерживал соглашение и говорил, что сотрудничество с американцами «идет на лад».
Медельинский картель, похоже, это почувствовал и решил покончить с соглашением одним махом. Тогда–то и родилась идея нападения на Верховный суд.
6 ноября 1985 года в 11.40 утра, возле уродливой четырехэтажной каменной коробки Верховного суда на главной столичной площади — Плаца Боливар — остановился крытый грузовик, и оттуда выскочили примерно тридцать пять партизан, вооруженных пулеметами, автоматами и пистолетами. Они принадлежали к «М-19». За несколько минут они целиком захватили здание, а в нем — двести пятьдесят заложников, включая Главного судью Алфонсо Рейеса Эчандию и почти всех из двадцати четырех членов Верховного суда. Алфонсо Патиньо и другие члены Конституционной палаты заседали в конференц–зале на третьем этаже, они как раз обсуждали соглашение о выдаче.
Более суток сотни пехотинцев, полицейских и десантников атаковали Дворец правосудия, пытаясь выбить оттуда партизан. Борьба, казалось, была неравной. У солдат — и танки, и ракеты, и вертолеты. Они применяли их ничтоже сумняшеся, оставляя в мощной каменной кладке глубокие шрамы. Но партизаны продумали операцию досконально. Их люди в штатской одежде заполнили все этажи суда еще до появления ударной группы. Стрелков хватило на каждое окно, на каждый вход. Но самое главное, они вытащили на лестничные площадки столы и шкафы и установили на них тяжелые пулеметы. С этих огневых точек простреливалось, все пространство внутри и снаружи, и шквальный огонь легко пресекал любую попытку полиции и армии проникнуть внутрь здания. Партизаны при этом не рисковали ничем. Борьба быстро зашла в тупик.
Иесид Рейес Алварадо узнал о захвате Дворца правосудия по радио. И молодой юрист попробовал позвонить отцу, Главному судье Алфонсо Рейесу Эчандии, прямо из своей конторы на севере Боготы. В трубке послышались частые гудки. После нескольких неудачных попыток он позвонил в соседний с отцовским кабинетом секретариат. Перепуганные секретарши полувнятно объяснили, что с отцом все в порядке, телохранители от него не отходят, и к ним, на четвертый этаж, партизаны пока не добрались.
Перезвонив через полчаса, Иесид услышал примерно то же самое. Но потом он услышал в трубке страшный грохот, девушка вскрикнула:
— Они сейчас пробьют стену! — и бросила трубку.
Еще час спустя Иесид в конце концов прорвался по отцовскому личному номеру. Кто–то зло заорал в трубку: