— Вы уверены? — Игорь, придвигаясь поближе на случай, если ей снова станет плохо, внезапно понимает, что к ней надо быть предельно внимательным.
Коко видит, какую он испытывает неловкость, и ничего не отвечает.
— Мы целую минуту так за вас волновались. — Его замечание заканчивается попыткой рассмеяться.
К Коко возвращается самообладание. Не поднимая головы, она в упор смотрит на Игоря. И он снова ощущает сильнейшее желание ее поцеловать.
После долгой — чересчур долгой — паузы Коко говорит:
— Вам лучше подняться наверх. Вас ждет жена.
Ее порыв иссяк, экспрессия и беспечность испарились. Лицо будто закрылось. И теперь Игорь выглядит ранимым и незащищенным. Он снова ощущает ее холодность, и ему больно от ее капризности. Он догадывается, что от нее можно сойти с ума. Иногда так трудно понять, о чем она думает. И, если на то пошло, трудно понять, что и сам он думает.
Дождь продолжает стучать по крыше.
— Вы уверены, что теперь хорошо себя чувствуете?
— Совершенно уверена, спасибо.
Игорь уходит из комнаты и ему кажется, что он проходит через невидимый занавес. В холле гораздо холоднее, и свет там резче. Почти засыпая, он поднимается наверх, чтобы столкнуться там с другой бурей.
Когда Игорь добирается до верхней ступеньки, он видит, что дверь в его спальню закрыта. Толкнув дверь, краем глаза замечает сидящую на постели жену. Игорь дерзко насвистывает мотив, который играл, когда Коко стало плохо.
Екатерина расценивает это как насмешку.
— Прекрати этот безобразный шум.
Игорь решает, что лучше не отвечать, но в нем просыпается упрямство. Он злится. Он поднимался наверх в хорошем настроении. Это Екатерина своим унынием все превращает в сцену. Он уходит в ванную. Запирает дверь, закрывается от жены. Когда через несколько минут он возвращается обратно, то понимает, что только ухудшил положение.
— Как ты считаешь, что ты делал там, внизу?
— Ты о чем? — говорит Игорь, снимая туфли и расстегивая ремень на брюках.
— Я хочу знать, что ты думаешь о том, что весь вечер непрерывно смотрел на Коко, а потом схватил ее на руки?
— Не болтай чепухи! И перестань, не будь такой ревнивой собственницей. Ты испортила прекрасный вечер.
— А по-твоему, я должна наблюдать, как какая-то женщина флиртует с моим мужем прямо у меня на глазах?
— А по-твоему, я должен был позволить ей упасть и разбить голову?
Екатерина обращается к Игорю, как к ребенку:
— Она, Игорь, не падала. Она прыгала.
— Да ты просто смешна! — И он быстро добавляет: — У тебя даже не хватило воспитанности, чтобы спросить, как она себя чувствует.
— Спросить, как она себя чувствует? Полагаю, мне известен ее ответ.
— Хорошо тебе. — После паузы, уже более спокойным тоном она продолжает: — Игорь, что происходит?
— Ничего не происходит, могу тебя заверить.
— Ах ничего?
— Ничего.
Игорь пытается рассмеяться, но смех получается натужным. Хоть ничего и не случилось, все-таки его пробирает дрожь от чувства вины. Это его удивляет. Как бы то ни было, но в сердце у него действительно таится желание. С тех пор как они приехали в Бель-Респиро, его мучает смутное вожделение. Он должен заставить себя смотреть вперед. До тех пор, пока эти мысли абстрактны, — они безвредны, говорит он себе. Вполне естественно, что женщина и мужчина могут флиртовать, что они кажутся друг другу привлекательными. И притом вовсе не обязательно, что между ними что-то произойдет. Он как муж и отец отвечает за свои поступки. Неужели Екатерина этого не осознает? Можно понять, что она напугана, но он считает, что она должна ему доверять, и ему больно от того, что он не чувствует этого доверия.
— Я жду объяснения. — В голосе Екатерины все еще звенит злоба. Эта злоба скрывает сильный страх.
Не желая продолжать спор, Игорь предпочитает отделаться от разговора. Он понимает: чем больше будет говорить, тем сильнее запутается.
— Ты делаешь из мухи слона, — говорит он, продолжая раздеваться и педантично складывать одежду.
— Посмотри на меня, — говорит Екатерина.
— Что?
— Посмотри на меня!
Игорь нехотя подчиняется.
— Ты виноват. — Черты ее ожесточаются. Видно, как по лицу пробегает дрожь.
— О чем ты?
— Виноват! — яростно кричит она. Внутренний голос убеждает ее в существовании греха. Ее щеки вспыхивают религиозным пылом. Взор, обычно набожно добродетельный, на миг загорается огнем мщения. Она взволнованно дергает простыню. — Я могу сказать в чем.
— Господи помилуй! В чем я виноват?