По утрам они оба работают. Затем, после полудня, предаются ласкам. В другое время, когда они встречаются, например, за обедом, они пытаются изобразить отчужденность. Будто живут в двух разных измерениях. Кажется, что они не совпадают друг с другом, по крайней мере в этот момент, так что им нет нужды подлаживаться. Они — как два кларнета, играющих одновременно в двух контрастных тональностях. Единственное, что приводит к согласию, это их готовность к подобной двойственности.
Они сосуществуют в своеобразной супертональности.
Желая избежать риска уединения в студии, Игорь и Коко уходят гулять в лес.
На дальней поляне они отбрасывают обычное притворство. Запретность отношений только добавляет жару. Вокруг роятся сочувствующие насекомые. Им нужно немедленно удовлетворить свои желания, они быстро раздеваются на клочке земли и страсть, больше ничем не сдерживаемая, обретает голос в виде яростного мычания. Кажется, что весь лес улавливает вибрацию их движений. С верхних веток деревьев отвечают птицы. Вдали начинают лаять собаки. Для них эти минуты оборачиваются нежданной и изумительной второй жизнью.
После, когда они одеваются, Коко говорит:
— Я думаю, они знают.
— Кто?
— Жозеф и Мари.
— Как?
— Они следят за домом. Они все понимают.
В Игоре пульсирует страх.
— Господи, что же нам делать? — Он запутался в брюках.
— Успокоиться. Они мне преданы. Не забывай, они у меня служат.
— Не думаешь ли ты, что Мари могла бы рассказать Екатерине, а?
— Разумеется, нет. — Коко застегивает последнюю пуговку на блузке.
Игорь останавливается:
— А что, если она рассказывает? Ведь это трудно доказать.
— Так что ты не беспокоишься?
Он смотрит на нее:
— Я живу в страхе, вдруг Екатерина все обнаружит.
— Хочешь со всем этим покончить?
— Не могу.
Он никогда не чувствовал себя таким оживленным. Это то же, что рождение первого ребенка. Ты так сильно любишь и думаешь, что невозможно еще раз так же полюбить. И потом рождается второй ребенок, и ты так же любишь, если не больше. То же самое Игорь чувствует и по поводу брака. Он никогда не думал, что полюбит кого-нибудь так же, как Екатерину. И вот теперь он с Коко, и весь его мир перевернулся вверх тормашками.
— Я не хочу подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь.
— Я знаю, что делаю. Просто не хочу причинять ей боль.
— Значит, ты считаешь, что делаешь что-то дурное?
— Вовсе нет! — Он сердцем чует, что отношения с Коко — это правильно. — Но от этого я не считаю себя менее виновным.
— Ты же знаешь, что мы можем это прекратить.
Игорь понимает, что Коко проверяет его.
— Я не хочу. Кроме того, мы уже ничего не в силах вернуть.
— Хорошо, — говорит Коко.
Она тоже обнаружила, что влюбилась. Это поразило ее, как нечто очень значительное, что-то столь же необходимое, как стены в доме, как жалюзи на окнах или надежная черепичная крыша над головой. В этом ощущении нет ничего показного, нет пустоты декоративности. Оно обладает чистыми линиями данности. И тут невозможно ошибиться. Как запах. Он просто есть.
Коко говорит:
— Я не буду на тебя давить. Обещаю.
— Может быть, мне хотелось бы, чтобы на меня давили. — Уже одетый, он снова обнимает ее.
— Позволь мне быть твоей любовницей.
— Мне это нравится.
— А ты будешь моим возлюбленным.
Они гладят друг друга по лбу, и он трясет головой, будто не веря.
— Это безумие, но впервые за многие годы я действительно счастлив. — Он так и думает, его переполняет ощущение благополучия.
— Я рада, — говорит Коко.
Она смотрит на него в солнечном свете и внезапно все вокруг нее исчезает.
Чрезвычайно чистоплотный Игорь всегда тщательно соскребает с себя запах Коко. Он так же внимательно следит за тем, чтобы днем дети были заняты уроками или играли на свежем воздухе. Чем более безрассудна эта связь сама по себе, тем тщательнее он пытается ее скрыть.
Однако шаловливость, присущая Коко, заставляет ее взбрыкнуть против рутины, что быстро сказывается на их свиданиях. И очень часто она намеренно не появляется вовремя. В таких случаях Игорь чувствует, как по его телу распространяется ледяная пустота. Будучи фанатично пунктуальным и с религиозным рвением соблюдая время назначенных свиданий, он начинает мерять шагами студию, даже если Коко опаздывает лишь на минуту. Он волнуется еще больше, если эта минута растягивается на пять или на десять. Она, естественно, появляется и исцеляет его тоску. Но его испуг доставляет ей тайное удовольствие.