— А у Коко есть и граммофонные пластинки? — невинно спрашивает Людмила.
У Игоря гулко бьется сердце.
— Да, есть.
— А мы можем их послушать?
— Потом, потом…
Появление пианолы должно восприниматься как праздник. Он не позволит дурному настроению Федора все это испортить. Чтобы удивить детей, он прижимает ладонь правой руки под левой мышкой и отбивает какой-то ритм. Быстрое движение руки вверх-вниз создает странный звук. Все дети смеются.
Кроме Федора.
Желая умаслить сына, которому скоро четырнадцать лет, Игорь обнимает его за плечи. И впервые замечает пушок над его верхней губой.
— Знаешь, что я подумал, сынок, глядя на тебя?
Федор прячется в свою обычную угрюмость.
— Что?
Игорь расплывается в улыбке. У него идея.
— Я думаю, пришло время нам с тобой выпить пива. Что скажешь?
Федор сияет. Сулима смотрит на них с молчаливым благоговением. Девочки с восторгом взирают на старшего брата, который не может скрыть застенчивой улыбки.
— Пойдем выпьем. А для остальных будет лимонад.
— Ура-а-а! — кричит Милена.
Пианола безмолвно стоит в студии, а Игорь ведет детей в кухню, чтобы установить новый обычай.
21
Поздним вечером Коко и Игорь сидят на балконе. Начало сентября, еще стоит хорошая погода. В саду горят фонарики, они курят и разговаривают. Фонарики сводят с ума москитов, которые фосфоресцирующим роем летят на свет.
— Вот проклятые! — восклицает Игорь, отмахиваясь от москитов.
Коко плотнее закутывается в черный свитер из ангоры. Играя ниточкой жемчуга на шее, она говорит:
— Посмотри на звезды! Они дрожат. — Она дотягивает жемчуг до губ и покусывает бусинки.
И правда! Чем больше смотришь, тем сильнее в каком-то танце покачиваются звезды. Созвездия торжественно демонстрируют себя. Игорь несколько секунд не отрывает от них взгляда, пытаясь обнаружить невидимые нити, которые их связывают. Он прислушивается к звучанию божественной музыки.
— Если посмотришь вниз на город, обнаружишь тот же эффект.
Вдали им видно янтарное сияние, восходящее от города.
— Над нами звезды, под нами — город. Чего больше желать?
— Мальчиком я, бывало, мечтал о поездке в Париж. — Воздух, колеблющийся над городом, затрагивает край его сознания, как тонкий запах духов, придающий прелесть ночному воздуху.
Коко гасит сигарету.
— А теперь ты мечтаешь о том, чтобы остаться? — Это вопрос со значением.
Он отвечает осторожно:
— Мне так хорошо, что я это допускаю.
— Будь у тебя такая возможность, ты вернулся бы в Россию?
Покачивая бокал с вином в руке, он говорит:
— Я реалист. Я не вижу такой возможности в ближайшие десять лет.
— Но в идеале ты бы вернулся?
Игорь ощущает себя в безопасности.
— Разумеется. Это мой дом. Там осталось то, чего мне не хватает.
— Например?
— Моя мать. Друзья. Мое фортепиано. Моя комната. И весна, когда тает лед, и земля как будто растрескивается, со скрипом возвращается к жизни. Ты чувствуешь, что и сам оживаешь.
— Ты, конечно, ощущаешь, что принадлежишь России?
— Принадлежу… — Игорь смеется, высокопарно провозглашая: —…мировой сцене! — Он чуть не разливает вино.
— Да ну же, я серьезно!
— Серьезно? — Он внимательно смотрит на Коко. — Сейчас, здесь я чувствую себя счастливым. — На какое-то мгновение вино, низкий гул роя москитов и звезды — все перемешивается, и от всего этого создается такое сильное впечатление, что сквозь эту смесь голос Коко прорывается, словно молодой росток:
— Даже несмотря на то что тебя с корнем вырвали из твоего мира?
— Я теперь очень люблю свой мир.
Коко понимающе прикрывает глаза. Теперь его очередь:
— А как ты?
— Я? Я в постоянном волнении.
— Это свойство активного ума.
Она сияет:
— И активного тела?
Налетает ветер, от этого порыва дребезжит дверь. Фонарики тут же начинают мерцать. Листья на деревьях — шуршать. Игорь наклоняется и берет полупустую бутылку вина. Он показывает на нее Коко. Она прикрывает свой бокал ладонью. Игорь пожимает плечами и наливает вино себе. В лунном свете вино кажется черным.
— Знаешь, ты никогда мне не рассказывал, как встретил ее.