Спустя несколько дней Екатерина упрямо и решительно начинает складывать свои вещи и объявляет, что она покидает Гарш. Она с детьми едет в Биарриц, якобы из-за климата и лучшей школы. Она подсчитала, у нее отложено достаточно денег, чтобы снять там скромное жилье. Она больше не может пользоваться милосердием мадемуазель Шанель. В сущности, выходит так, что она готова жить в лачуге, только бы уехать из этого дома.
Игорь оскорблен.
— Как ты можешь так со мной поступить! — кричит он, когда Екатерина складывает платья в чемодан.
— Я это делаю не из-за тебя. Я делаю это ради себя самой и ради детей.
Ее голос, осипший от частого плача, стал тихим и чуть хрипловатым.
— Но я хочу, чтобы ты осталась.
— Ты хочешь? Почему?
— Потому что… — он запинается… — ты моя… И ты мне нужна. Ты мне нужна! — Повторение этой фразы уязвляет Игоря. Он весь трясется от ярости. Но, даже разозлившись, он не забывает о том, что все в доме все слышно. И он продолжает свирепым шепотом: — Ты — моя жена!
Екатерина, не обращая на него никакого внимания, пронзительно кричит:
— Ты должен был подумать об этом раньше!
Еще несколько недель назад ей отчаянно хотелось, чтобы Игорь пришел к ней. Она молила его о любви, об эмоциональной поддержке. Он не ответил. Тогда он отказал ей. Так зачем ей слушать его теперь?
— Факт в том, что мы все еще женаты. Никто этого не отменял. Это священно.
— Ты вел себя так, будто уже в это не верил!
Игорь пытается подавить нарастающую панику.
— Но что ты будешь делать?
— Я справлюсь.
— Ты уверена?
— Нет. Но может быть, это именно то, что мне необходимо. — Она аккуратно разглаживает платья в чемодане.
Екатерина знает, что больше не может надеяться на Игоря, и почти испытывает от этого облегчение. Ей уже не больно от того, что никто о ней не заботится. Странно звучит, но то, что она для него умерла, принесло ей подобие свободы.
— Ты все хорошо обдумала?
— Я долго думала. Больше не могу этого выносить.
Голос Игоря вот-вот сорвется в истерику.
— Чего выносить?
— Игорь, не оскорбляй меня…
— Но с Коко почти все кончено…
— Почти! — Екатерина на минуту перестает укладывать вещи. — Чего ты хочешь? Еще неделю? Еще месяц? Год?
— Но так и есть! Мы не подходим друг к другу. — Игорь сам с изумлением слушает свои слова — и не может остановиться. Что удивляет его еще больше — это то, что он не согласен с тем, что говорит.
— А с чего ты решил, что мы подходим?
— Разве мы не доказали этого за долгие годы?
Екатерина кладет еще одно платье в чемодан.
— По-моему, несколько последних месяцев доказали обратное.
— Почему?
Между ними будто возникла какая-то дымка.
— Потому что, не будь Коко, появился бы кто-то еще, — говорит Екатерина, — и мне кажется бессмысленным все это продолжать.
— Это нечестно.
— Да ну?
— Это все твоя гордыня!
— И время.
Внезапно Игорь приходит в восхищение от своей жены, от ее ума и внутренней силы. Его с самого начала привлекало в ней ее спокойствие. Теперь он видит более сильную сторону ее характера. Как будто перед ним другой человек. Он обнимает ее в знак примирения. Но — поздно. Она холодна, она отворачивает от него лицо. И продолжает укладывать вещи в чемодан.
— И дети? — продолжает Игорь уже более спокойно.
— Да?
— Ты подумала об их благополучии?
— Разумеется. А как по-твоему, зачем я это делаю?
— Но они только-только стали ходить в школу. Они не захотят начинать все сначала.
— Я и об этом подумала, — с горячностью отвечает Екатерина.
— А не кажется тебе, что ради них нам стоит остаться вместе?
Екатерина перестает укладывать чемодан и смотрит прямо в глаза Игорю.
— Ну у тебя и нервы! — С осуждением, которое пугает его, она взрывается: — Когда за последние несколько месяцев ты хоть раз подумал о них?
— Но они очень чувствительны к таким вещам, — с вызовом отвечает Игорь. — Это их расстроит. Они будут страдать.
— Они еще сильнее расстроятся, если еще дольше будут жить здесь, слушая звуки музыкальных кроватей. Вот именно по этой причине я увожу их отсюда! — Ее щеки пылают от негодования. Игорь хочет что-то сказать, но она не дает ему возможности ответить. — Ты, Игорь, не осознаешь, что они все понимают? Они могут об этом не говорить, но в глубине души они знают, что происходит. Только ты можешь быть таким слепым.
— Но я правда люблю тебя.
— Ты должен будешь сделать нечто большее, чем просто это сказать.