В конце мая 1891 года Жанна родила шестого ребенка. Мальчик прожил недолго: уже в ноябре Огюстена Жюльена не стало. А Жанне становилось все хуже. Ей приходилось дольше задерживаться в Курпьере, так как сил ехать с мужем порой не было совсем. У детей оставалось всего два года счастливой жизни, а самой Жанне — мучиться четыре года. Пара лет после смерти Огюстена не была наполнена значимыми событиями. Оно и к лучшему, потому что после она превратилась в сплошную череду мрачных эпизодов. Точку в спокойном существовании под боком у дяди поставил все тот же Альбер. В 1893 году он совершил несвойственный ему поступок: вдруг прислал жене письмо. Она находилась дома из-за плохого самочувствия, которое теперь часто не позволяло пускаться в путь. И тут такое счастье — Альбер не просто пишет письмо, он зовет Жанну присоединиться к нему! Высказанная в письме причина смутила только родственников, которые давно смотрели на Альбера трезвым взглядом. Родственников, но не Жанну: она приняла написанное за чистую монету и слушать предостережения родни не стала.
Альбер писал, что в городе Брив-ла-Гайяр случайно встретил своего младшего брата Ипполита. Они сблизились и решили вместе управлять небольшим отелем. Альбер звал жену к себе. «Вот она — стабильная жизнь с мужем и детьми», — подумала Жанна и засобиралась в дорогу. Перспективы ей рисовались радужные, потому что новая работа Альбера давала надежду исстрадавшейся женщине. Ей казалось, что муж успокоился и нашел свое призвание, а, значит, их отношения тоже изменятся в лучшую сторону. Единственной каплей здравого смысла стало только одно: она взяла с собой двух старших дочерей, на время оставив остальных детей дома. Путь предстоял неблизкий, может, это и объясняет тот факт, что болезненная, но легкая на подъем (когда это касалось вопроса следования за мужем) Жанна не взяла с собой всех отпрысков. До того момента семья в основном переезжала на небольшие расстояния, а вот Брив-ла-Гайяр находился от Курпьера на расстоянии 240 километров. Это легко преодолимо в наши дни, но в конце XIX века больной женщине с детьми и вещами было не так-то просто добраться до пункта назначения. Жанна, исполненная энтузиазма, на тяготы переезда старалась не обращать внимания. Она считала, что эта небольшая жертва вполне оправдана…
Город Брив-ла-Гайяр и правда мог представлять собой весьма привлекательный вариант по сравнению с предыдущими. В 1890-х годах там проживало порядка 17 тысяч человек, причем с каждым годом население увеличивалось (в наши дни население составляет около 50 тысяч человек). Альбера изначально в городе могло привлечь многое: он всегда славился развитой торговлей, ярмарками, производством самых разных товаров. Резкий скачок в его развитии произошел в 1860 году, когда в Брив-ла-Гайяр пришла железная дорога, быстро сделав его крупным железнодорожным узлом. Таким образом, причин для посещения Брива у Альбера было предостаточно. Но его опять постиг финансовый крах: пытаясь вместе с новообретенным сводным братом заработать денег, он оказался в долгах, которые пришлось выплачивать, нанявшись в качестве прислуги в сомнительное заведение: полуотель, полукабак, который посещали местные пьяницы и другие любители буйных развлечений. Вот куда попала Жанна и две ее дочери — рай оказался немножко не таким, каким его представляли путешественницы.
Воспоминания Коко Шанель и здесь идут вразрез с действительным положением дел. Она твердила о какой-то необычайной чистоте, которую старались поддерживать в доме ее родители: они постоянно заставляли детей мыться и помещение держали в стерильной чистоте. На самом деле, достичь такого положения вещей было крайне сложно. Бедные городские районы имели дурную славу. В отличие от крестьянских домов, в городах квартирки и каморки вмещали в себя большое количество людей, санитарные условия были ужасными, ни нормальной канализации, ни воды в достаточном количестве не наблюдалось. Мадмуазель, как обычно, выдавала желаемое за действительное. Пройдоха-отец в ее рассказах превращался в успешного торговца вином или лошадьми или владельца огромного виноградника. Более того, он становился мужчиной утонченным, к ногам которого падали женщины высшего света, а также образованным — он якобы свободно владел английским языком. Убогая повозка, в которой отец вез ее с сестрами в Обазин, превращалась в кабриолет с роскошной упряжкой. Так же и лачуги, в которых ютилась ее семья, становились эталоном чистоты и даже изящества…