На пляже появился наездник на огромном верблюде — старик в длинных одеждах. Он ехал не спеша вдоль пляжной полосы, верблюд с важным видом, умело обходил лежаки. Видно, что это обычная процедура для очередного пляжного бизнесмена. Вот наездник «подломил» верблюда, слез, встал рядом с сидящим животным, закурил сигарету. Стали подходить отдыхающие, кормить горбатого гиганта. Быстро нашелся желающий покататься, старик показал на пальцах стоимость услуги. И вот уже наездник в плавках, под хохот окружающих, как на подъемном кране вскидывается кверху, на уровень второго этажа отеля, старик становится поводырем, и троица уходит в сторону пустыря, за пределы территории курорта.
— Я скоро поеду в Санкт-Петербургу, — продолжал Максимка, — меня один друг приглашает, он тоже у Шера был. Адрес оставил, телефон. Шер ему… помогал. Он его… лечил и… как?
— Спас? — подсказала Марина.
— Спас. Я готовлюсь зима, снег смотрю. Знаете, где? нет? В Караганде! — Максимка совсем по-детски захохотал. — В холодильнике!
— А что такое Караганда, ты знаешь? — спросил я.
— Нет, — с сожалением признался Максимка. — Где-где, в Караганде. Это в России что-то? Плохое слово? Я мат знаю.
— Не надо мата! — на всякий случай остановил я. — Слово нормальное. В России это надолго, скажем так. Караганда, Ташкент…
— Что? — не понял Максимка.
— Город! — пояснила Марина, неодобрительно взглянув на меня на «философа».
— А! — Максимка понял. — А Санкт-Петербург красивый город, как Каир?
— Это культурная столица! — Марина выдала штамп, возможно, в пику моей философии.
— Столица? — недоверчиво переспросил Максимка. — Москва… тоже?
— У нас две столицы, — разъяснила Марина, — одна нормальная, другая культурная. Два Каира!
— А, хорошо! — Максимка удовлетворенно закивал. — Я туда поеду. У меня там друг, Шер его… спас, да, правильно, чуть не умер. У меня будет… месяц, и я туда поеду. Месяц будет такой…
— Какой? — Марине стало интересно. — Январь, чтобы снег был? Сейчас декабрь, тоже снег. Не замерзнешь? Шапку тебе твой друг приготовил?
Максимка замотал головой.
— Нет, месяц такой… — он закатил глаза, подыскивая слова, как объяснить. — Вот, м-м-м… Такие, знаешь, ж-ж-ж!
Он приподнял ладошки к плечам, быстро помахал ими, изображая, видимо, крылья. Потом, прямо перед лицом, сделал пальцы щепотью, — я подумал, что он сейчас перекрестится, и мне стало почему-то не по себе, так это не вязалось с типично арабским и, в моем понимании, нехристианским обликом Максимки. Но арапчонок бережно поднес щепоть к губам, прикрыл глаза, почмокал, состроил рожицу, показывая, что ему приятно, поцеловал красные подушечки перстов.
— Сладко? — подсказала Марина.
— Сладко, да!
— Пчелы? Мёд?
Весело закивал черненький мим.
— Медовый месяц?
Максимка от радости, что его поняли, чуть ли не полез обниматься с понятливой дамой. Не будь меня, это вполне могло произойти, в чем я убедился позже, наблюдая, как Максимка агитирует на массаж одиноких, еще незагорелых русских туристок, только что прибывших на курорт, показывая прямо на лежаках, как с ними нежно будет обходиться Шер.
— Да-да, мудовый месяц!
— Медовый, — поправляет Марина.
— Да, мудовый месяц! — испорченным эхом вторит Макс.
— Так, — останавливает Марина, — не хватало, чтобы ты вот так обмишурился перед петербуржцами. Давай-ка по слогам: ме!
— Ме! — согласен ученик, кивнул черной замшевой головкой.
— До! — логопед серьезен, даже брови свела, чувствует ответственность перед соотечественниками в культурной столице нашей родины.
— До!..
— Вый!
С третьего раза получилось. Молодец, Марина. «Вый!» — повела лебединой выей.
— Теперь можешь ехать!
Но Максимка делает испуганные глаза:
— Только… Я боюсь. Ских… Сникх…
— Скинхедов? — Марина машет на ученика руками: — Ну, ты, оказывается, бояка! Вот даже чему тебя научили. Не бойся! Волков бояться, в лес не ходить. Ты лучше скажи, а невеста у тебя красивая? Когда свадьба? У вас калым платят за невесту?
Максимка не понял.
— Ну, ты невесту покупаешь? — по-другому подошла Марина.
— А, махр! Да, махр, да.
Марина вошла в кураж:
— Баранами или деньгами?
Максимка поддержал ее тон:
— Деньги можно. Но я даю верблюды.
— Сколько?
— Три десять. — Он тоже раззадорился: — А если три десять нет, не заработаю, то еду в Россию, там бесплатно. У тебя дочь есть? Красивая, как ты. Есть?
Марина не знала, шутить ли ей дальше.
— Ух ты какой практичный! Что бесплатно, то… — она осеклась, замерла, но быстро взяла себя в руки. — Тридцать, о! А за такую, как я, сколько бы дали? — она покосилась на меня и, с запозданием, но решительно приняла агрессивно-показную стойку, руки в бока, гордую голову назад.