– Что рассказать? – спросил Сюй Ячэнь.
– Что хочешь.
Он закрыл глаза и стал вспоминать. Смутно припомнил, как однажды расстался с девушкой и стал пить запоем, да еще подрался с ее новым парнем. Тогда мой папа вызвал Сюй Ячэня на разговор. Но вместо того, чтобы стыдить и упрекать, изложил свои взгляды на любовь.
– Что он говорил? – спросила я.
В темноте я стояла на коленях в кровати и ждала, но услышала только храп.
Сюй Ячэнь уже не мог глубоко погружаться в воспоминания, для него это было тяжелее, чем пробежать марафон. Ему нужна была лишь малая доза прошлого, чтобы приправить слишком пресную и благополучную жизнь. На самом деле ему нравилось даже не вспоминать, а возвращаться из прошлого в настоящее. К свету от хрустальной люстры в стиле барокко. К теплу из камина, купленного на аукционе “Сотбис”. К поцелуям Фортуны под пуховыми одеялами из египетского хлопка плотностью не менее ста восьмидесяти нитей.
Я понимала, что мне давно пора бросить его. Но не бросала. Не знаю, чего я ждала.
Может быть, ждала, когда Тан Хуэй все узнает. Той пятницей разразился кошмарный ливень. В самый разгар непогоды Тан Хуэй позвонил мне, но я не ответила. По новостям сообщали, что многие дороги оказались затоплены, и Тан Хуэй, всерьез разволновавшись, стал звонить моим сослуживцам.
Я вернулась домой около полуночи. Дождь немного успокоился. Окно в гостиной было открыто настежь, и на полу красовалась огромная лужа, в которой мокли обвисшие шторы. Тан Хуэй сидел на диване, подперев щеку ладонью. Потом обернулся и стал смотреть, как я снимаю туфли на каблуке.
– Посиделки с коллегами? – хрипло спросил он.
– Да.
Он мягко покачал головой:
– Нет.
– Что – нет? – спросила я, снимая сережки.
– Не было никаких посиделок.
Я подняла голову и посмотрела на него.
– Судя по всему, раз в неделю ты уходила на какую-то очень важную встречу, – сказал Тан Хуэй. – Хотелось бы послушать твои объяснения.
Он выжидающе смотрел на меня, словно уговаривая дополнить ту ложь чем-нибудь убедительным. Но я прикусила губу и молчала.
Он горько улыбнулся:
– Выходит, у нас и правда проблемы.
Дождь перестал. В комнату сочилась влажная прохлада. Мы с Тан Хуэем сидели на разных концах дивана.
– Он был папиным студентом. Я почувствовала между нами родство, невольно захотелось сблизиться…
– У твоего папы было столько студентов! С каждым по очереди будешь сближаться?!
Тан Хуэй вскочил и ушел, хлопнув дверью.
Я еще долго просидела, уставившись в одну точку, в постель легла не раньше трех. Но не спала, а плавала в такой тонкой дреме, что мне и присниться ничего не могло. Так что не знаю, сон это был или явь. Но я снова увидела матрешку, ее выкрашенное в алый цвет лицо. Матрешка со стуком перекатывалась по полу. Резкий женский голос повторял: “Открой ее, открой!”
Я проснулась и почувствовала на себе взгляд Тан Хуэя. Не знаю, когда он вернулся.
– Тан Хуэй, – тихо сказала я, – мне кажется, я многого не знаю о папе. Я хочу выяснить…
– Ли Цзяци, твой папа умер почти двадцать лет назад! – прокричал он.
Я спрыгнула с кровати и босиком прошла в гостиную за сигаретами. Лужа на полу сохраняла прежнюю форму и напоминала труп. Я ненадолго остановилась перед зеркалом, впилась глазами в правый его край. Я знала, он там.
Когда вернулась в спальню, Тан Хуэй уже успокоился. Свет в настольной лампе был приглушен, и казалось, что в лицо Тан Хуэю плеснули вчерашней заварки. Вид у него был убитый. Я отвернулась от света и закурила.
– Что собираешься делать? – спросил Тан Хуэй.
– Найду людей, которые занимались бизнесом вместе с папой. Может быть, они знают…
– Милая, я спрашиваю о нас. Что нам делать? – Он смотрел мне в глаза. – Значит, ты не собираешься порвать с этим папиным студентом, так?
– Не знаю… Мне нравится в нем только часть, малая часть, но она связывает меня с папой…
Тан Хуэй притянул меня к себе, обхватил ладонями мое лицо:
– Давай оставим эти странные идеи.
Он говорил, что впереди нас ждет так много всего. Мы ни разу не ездили путешествовать. Этот Новый год можно отметить где-нибудь на острове в Таиланде, а следующим летом поехать в Париж… Через два года мы купим домик за городом, там будет маленький участок, на котором мы посадим мои любимые смоковницы, летом в их тени можно будет жарить мясо, мы заведем лабрадора… Он усердно чертил перспективы нашей будущей жизни, но видел только мое растерянное лицо. Опустошенный, Тан Хуэй откинулся на спинку кровати.
– Я всегда знал, что главный наш враг – твой папа.
Через два дня я уехала из квартиры, источавшей легкий аромат свежей краски. Было пасмурное утро. Заспанный Сюй Ячэнь открыл дверь и увидел за порогом меня с чемоданом за спиной. По его лицу скользнуло удивление, но он тут же раскинул руки и крепко меня обнял. Я хотела пожить некоторое время с Сюй Ячэнем, просто чтобы исчерпать ту привязанность, которая у меня к нему оставалась.