— Пойдем, Лупе, сядем. Мне хочется выкурить сигару из тех, что ты делаешь…
— Хорошо. Вы побудьте с моей наной[7]. Видите, вон она зовет вас. Принести вам стопочку «Молока тигрицы»?
— Да, дурнушка, все, что тебе захочется…
И вот я уже под покровительством сеньоры Томасы, которая ведет со мной приятнейший разговор. Ну и хитра же эта старушка! В присутствии дочерей она говорит, как Геродот, а когда они ее не слышат, превосходит самого Аретино.
Мы беседуем. Я, конечно, склонен говорить о сельских новостях, она же, наоборот, только о том, что происходит в Сан-Сальвадоре.
— Ваше здоровье, дон Феде!
— Ваше здоровье, мама Томаса!
Пение незнакомой птицы, давно привлекшее мое внимание, теперь слышится ближе.
— Сеньора Томаса, скажите, что это за птичка поет время от времени?
— Ах, как хорошо! Словно горный ручеек. Похоже на уроплан, а?
— Нет, нана, — объясняет Лупе. — То, о чем говорит дон Федерико, это пенье сигуамонты.
— Сигуа… как?
— Сигуамонты. Не прикидывайтесь простачком.
— Пусть будет по-вашему, мне все равно. Так что же это за птичка, сеньора Томаса? Вы знаете столько историй, что и тут, должно быть, можете кое-что рассказать. Расскажите же.
— Сигуамонта — птица волшебная; она напоминает мне уроплан. Вот послушайте. В прошлом году я вышла во двор покормить кур и вдруг слышу: где-то близко журчит ручеек. Прислушиваюсь. Ручеек как будто все ближе. Ну, хорошо… «Что же это такое?» — говорю я себе. Вышли дочери, тоже услышали и, показывая на небо, кричат мне: «Посмотрите, нана!» И что же мы увидели, пресвятой Иисусе! Летят три огромные птицы — уропланы!
— И вы испугались? — спрашиваю я.
— Немножко… — отвечает Лупе и безудержно смеется.
Но старуха, та с амбицией, и отвечает не сразу.
— Испугались, мы? Уропланов? О нет!.. Мы же знали, что это такое. Кто этого не знает!
Сеньора Томаса говорит с апломбом, и я действительно верю в ее осведомленность об этих стальных птицах.
— И близко пролетели эти аэропланы?
— Ну прямо над головой!
— Много их было?
— Много.
— Должно быть, вы их хорошо разглядели?
— Ну еще бы! — с серьезным видом громко восклицает старуха. — Представьте себе, один из них немножко устал и собирался отдохнуть на ветке бальзамного дерева.
— Нана!
— Ну что ты знаешь! Я же видела. Да, он хотел усесться на ветку. Но тут на него залаяли собаки, и он испугался.
— Дай мне сигару, — говорю я Лупе, чтобы позабыть эту галиматью, ибо чувствую, что вот-вот взорвусь.
Но чему удивляться? Эта старая лгунья права. Все люди на земле, будь то политики или литераторы — крупные или мелкие, неважно, — разглагольствуют о вещах, в которых ни йоты не смыслят. Я сам только что говорил вам о Геродоте и Аретино, хотя никогда и в руки не брал их сочинений.
— Сейчас я принесу вам ваши тамали, — говорит мне с прелестной гримаской Лупе.
— И дай нам чего-нибудь выпить, — распоряжается сеньора Томаса.
— Мне только один тамаль, Лупе.
— Только один? Они же малюсенькие, а какие вкусные! Те, что для вас, я сама делала…
— Тогда я все их съем. Но ведь мы же договорились ужинать вместе.
— Конечно. Вы думаете, что у меня нет рта?
— Рта? Да у вас целый ртище с огромными собачьими клыками и…
— Так точно, сеньор насмешник, — и она убегает на кухню за тамалями.
Мы ужинаем. Во дворе гости — группы и неразлучные парочки — тоже едят тамали. Юноши говорят вполголоса, и глаза у них блестят. Девушки слушают их, нежные, улыбающиеся, робкие.
Здесь царит искренность, доверие, скромность, но самое главное — жизнерадостность.
От «Молока тигрицы» сеньора Томаса становится откровенной. Воспользовавшись случаем, я прошу ее:
— Расскажите же мне ту историю!
— Какую?
— Про волшебную птицу.
— Про сигуамонту? Уж будто вы не знаете… Ну и хитрец!
— Нет, сеньора, для меня все это ново.
— Ну, тогда слушайте. Сигуамонта — птица нехорошая, но некоторым мошенникам она приносит пользу. Мой тата[8] рассказывал мне, что он видел эту птицу; она похожа на птицу гуаусе и прилетает петь к дорогам. Ну, а еще рассказывал он мне то, что вам очень понравится. Если девушка не уступает своему возлюбленному, он знает, что ему нужно делать: поухаживать за сигуамонтой.
— Как это?
— Да очень просто, как за женщиной. Он долго улещает ее словами, а если нужно, то и угощением. Да вы это лучше меня знаете, сеньор соблазнитель. Ну, хорошо! Сигуамонта сначала не обращает на него внимания и продолжает петь, точно ее эти ухаживания вовсе не касаются. Но постепенно она начинает немножко кокетничать и согреваться. И, наконец, уступает, и в доказательство спускается с ветки. Тогда мужчина должен расстелить на земле новый платок. Сигуамонта полетает, а затем сядет на платок и с ужимками дурной женщины выбросит любовный камешек. Этот-то камешек и нужен мошенникам для соблазнения девушек. Мужчину, который носит в кошельке камень сигуамонты, любят все женщины. Теперь вы понимаете, в чем тут дело? Вас это устраивает?