И я позабыл об этом разговоре. Какое мне дело до того, куда деваются апельсины сеньоры Паулы?
Однажды, как мне потом рассказали, ньо Кальсадиа сказал своей жене, чтобы она не ждала его к обеду, так как у него полно всяких дел в Исалько.
Но где они у него действительно были, так это в апельсиновом саду сеньоры Паулы. Там он действительно натворил дел: убил двух человек. Двумя выстрелами убил Росенду и мирового судью.
В Калуко поднялся ужасный переполох. В тот день только и было разговоров, что об убийце да об убиенных.
Желая получить для «Эль-Сонсонатеко», чьим корреспондентом я являюсь, точные сведения, я пошел на дом к сеньору алькальду.
— Он их убил, — сказал мне алькальд, — потому что застал их, когда они ели апельсины сеньоры Паулы.
— За это?.. Может быть, на обязанности ньо Кальсадиа было стеречь эти самые апельсины?
— Нет, сеньор, но дело обстоит именно так. Уже четыре месяца, как они ели апельсины сеньоры Паулы.
Они ели апельсины сеньоры Паулы!
Больше я ничего разузнать не сумел.
Некоторое время спустя одна старуха из Исалько помогла мне распутать этот клубок в Калуко.
Упомянутая сеньора Паула была владелицей знаменитых апельсиновых садов. Владелицей, это только так говорилось, ибо в селении их превратили в своего рода Елисейские Поля. Это был старый обычай среди юношей и девушек, которые намеревались преступить какую-нибудь заповедь. Они уж знали, куда им идти: в апельсиновые сады сеньоры Паулы. Но туда же ходили — хотя, к счастью, редко — и другие, непрошеные гости, те, кто жаждал и хотел вкусить справедливости. То были те самые мужья, которые становились, как сто тысяч чертей, когда узнавали, что их жены едят апельсины сеньоры Паулы.
Колокольчик скорбей господних
— Колокольчик скорбей господних. С тремя реалами и полкуартилье ньо Липе Реке посылает его нинье[15] Патросинии де Лопес.
— Спасибо, — говорит довольная донья Патросиния. — Ньо Липе очень любезен: каждый год он вспоминает обо мне. Возьми милостыню, брось в свою чашку, Назареянин. А теперь отнеси колокольчик от моего имени сеньору священнику.
Одна из дочек доньи Патросинии слышит это приказание и кричит из столовой:
— Нет, мама, не надо к священнику!
— Почему?
— Потому что он беден, а все шлют к нему. Куартильо за куартильо — и день скорбей господних в конце концов обходится ему во много песо, вы сами знаете.
— Ты права.
— Я уже трижды носил к нему, — подтверждает Назареянин, утирая пот со лба правым рукавом.
— Тогда не надо. Отнеси колокольчик дону Долоресу Валера, он богат.
Назареянин уходит выкрикивая:
— Колокольчик скорбей господних. Ровно с четырьмя реалами нинья Патросинья де Лопес посылает его дону Лоло Валера.
Страстная пятница. Мы в Исалько. С самого раннего утра здесь слышен гомон ребятишек, орущих на улице:
— Назареянин! Идет Назареянин!
Ходить с колокольчиком скорбей господних — давний обычай индейцев. Если в течение года у них случается какая-нибудь глупость или несчастье (тюрьма, поножовщина, любовные страдания), все уже знают: индейцы дают обет. Кающийся надевает на себя темный балахон, подвязывает его веревкой, концы которой обычно дергают мальчишки, и пускается по улицам, звоня в колокольчик. Звоном колокольчика он оповещает о милостыне, которую несет в своей чашке. Шумная орава, сопровождающая Назареянина, присматривает за тем, чтобы он не украл ни одного «куиса». Каждый раз, когда сборщику дают монету в три сентаво, мальчишки настораживаются.
Для жителей Исалько страстная пятница — день обмена приветствиями и добрыми пожеланиями. В этом им помогает традиционный колокольчик местного братства.
— Привет с денежкой, — говорят уличные мальчишки.
Но последуем лучше за Назареянином, и вы увидите куда больше, чем я мог бы вам рассказать. Идемте за ним. Помимо всего прочего, любезные читательницы, вам при этом станут известны слабые стороны некоторых жителей Исалько. Ибо, хотя многим — даже большинству — нравится, когда к ним является посыльный с колокольчиком, иные приходят при этом в ярость, словно от сабельного удара. Платить столько «куисов» из-за какого-то индейского обычая!
— О чем думает священник? Почему он не запретит этот маскарад, компрометирующий нас за границей?.. (Это не я говорю, сеньор священник. Вы знаете, чьи это слова.)