— Официант, повторить.
— …мы получаем и различаем удовольствие от яств. Однако отсюда не следует делать вывод, что разум не участвует, — ваше здоровье, господа! — в реализации вкуса. Хотя этот последний…
— Официант, повторить.
— …основывается на известной естественной восприимчивости к прекрасному, разум помогает в некоторых случаях и расширяет его способности. Вкус в указанном значении, — ваше здоровье, господа…
— Ваше здоровье… Официант, повторить. Официант, да где же он, повторить!
— …является общей способностью, присущей всем людям, хотя и не в одинаковой степени, — ваше здоровье, господа!
Так бывало по три раза в день.
Теперь вы понимаете? В наших портах пьют много, чрезмерно, как говорил мистер Нельсон, который то же самое думал и о таланте Рендона. И так как гринго из-за отсутствия грамматических или риторических упражнений практиковали упражнения в прикладывании к бутылке, этот славный бухгалтер естественно, необходимо и неизбежно… — Ваше здоровье, господа!..
Он пристрастился к крепким напиткам.
Дружба его сослуживцев принесла ему вред. Гринго пили ужасно. Но, так как виски не было вдоволь, им удавалось это скрывать. А так как к тому же они все еще не выучили на память «Искусство говорить в прозе и стихах», потому что едва лепетали на ломаном испанском языке, не было и опасности, что они разразятся изысканными речами в конторе.
Это пустословие и погубило Рендона. Директор, бесчувственный чудак, который отсыпался в конторе после попоек и почти не произносил ни слова, несколько раз грубо обрывал его. Сначала он делал это, не повышая голоса, потом уже набрасывался на него с громким криком, а в один прекрасный день, когда контора напоминала школу, выгнал его на улицу.
— Убирайся отсюда, пьяный грамотей!
Без работы и без гроша в кармане Рендон поплыл вниз по течению, вниз по течению средь взбаламученных вод прямо к морю.
«К морю» — так гласит поговорка, а ему немного погодя пришлось покинуть Акахутлу.
Оставшись без места, он уже, разумеется, не выходил из погребков, а так как он был очень тщеславен, то говорил своим знакомым, что у него есть некое комиссионное агентство. (Надо полагать — ваше здоровье, господа! — что это агентство помещалось, вероятно, в том самом месте, где находились тома полного собрания его сочинений.)
Так, с помощью побасенок и сказок, хитрости и вымогательства он мог в то время пить за чужой счет. Но его приятели наконец устали; и, к несчастью, в «Искусстве говорить в прозе и стихах» не было правил, как убедить содержателей погребков, упорно отказывавшихся продавать, когда им не платили немедленно.
Так пришла бедность. Затем унижения; рюмка водки, выпрашиваемая как подаяние; раздражительные ответы просителю; угрозы позвать агента полиции.
Его прежние почитатели уже забыли о нем.
Он робко приближался:
— Кабальеро, позвольте… кабальеро…
— Убирайсь отшюда, надоедливый пьяница, мой не знает вас. — Это был мистер Хэт, один из них…
Однако, по правде говоря, гринго, пожалуй, не лгал. Кто мог вообразить, что этот полоумный оборванец был тем знаменитейшим оратором, который вызывал всеобщее восхищение в винных погребках!
В конце концов, когда ему было запрещено даже приближаться к дверям погребков и его немедленно гнали оттуда, он отправился по одной дорожке, как в сказке падре Вальбуэны. И после долгого пути он пришел в Куиснауат.
Здесь он получил звание доктора.
Он навсегда запомнил свое прибытие в этот городок.
Это было пятнадцатого сентября. В ратуше отмечали национальный праздник. Все были веселы, а господа муниципальные советники, следовательно, больше всех. Если не верите, спросите пустые бутылки и маисовые початки, служившие им пробками.
Он вошел в кабильдо, приветливо поздоровался с господином алькальдом — горделивым индейцем — и процитировал начальные слова из «Риторики» Блэра. Но он, пожалуй, не смог придать им должную интонацию из-за похмелья, от которого очень страдал; а возможно, муниципальные советники плохо истолковали их, потому что у оратора вся одежда была в грязи, а лицо — в синяках. Так или иначе, но алькальд, указывая величественным жестом на дверь, сказал ему;
— Проваливай-ка отсюда, ты, не мешай. — И подозвал одного из альгвасилов. — Слушай, Чон, дай-ка выпить этому чужеземцу, но пусть болтает только с вами и не позволяй ему заноситься.