Арвид лежал на спине, но я понимала, что ноги у него наверняка сломаны. Из раны на голове текла кровь, уже образовавшая на полу большую лужу, и женщина, склонившаяся над ним, тоже была вся в крови. Опустившись на колени в эту лужу, я пробормотала, что была с Арвидом в кинозале и он убежал от меня. Мы обе знали, что он мертв, и только делали вид, будто оказываем первую помощь. Мы кое-как уложили его ровно, и я закрыла ему глаза, не сомневаясь, что этот мертвый взгляд будет преследовать меня всю жизнь. «Мысли позитивно! Ты еще увидишь этот взгляд в глазах ребенка Тома и Аннетт», — сказала я себе.
Прошло минут двадцать. Мужчины и женщины, полицейские и врачи в красно-черной униформе отдавали распоряжения, я повиновалась. Мне стали задавать вопросы, я назвала свое и Арвида имена и наши адреса. Тело накрыли простыней и переложили на носилки. Толпа расступилась, чтобы пропустить санитаров. У выхода стояли машина «скорой помощи» и полицейский автомобиль. Только тогда я вспомнила, что взяла у Биргитты не только ребенка, но и машину, и хотя бы что-то одно должна вернуть в целости и сохранности. Я объяснила это ближайшему полицейскому, высокому сильному мужчине с бакенбардами и грубым красным лицом, излучавшему спокойствие и надежность. Он сказал, что поедет за мной со своим коллегой, чтобы сообщить родителям о случившемся, а Арвида увезет бригада «скорой помощи». Куда? В больницу? В морг? Он говорил о мальчике не как о трупе, а как о живом, но я-то знала, что Арвид у меня в кармане, в стеклянном флаконе.
Не помню, как я дошла до машины, как прозевала выход из парковки и сделала несколько кругов, чтобы найти его, как доехала до дома Мартина и Биргитты. Мы вышли из машин, позвонили в дверь и ждали, пока нам откроют. Биргитта вымыла голову и выглядела отдохнувшей, но, едва увидев наши лица, все поняла.
Она беспомощно смотрела на меня, еще на что-то надеясь, но я трусливо выбралась из своего тела и поднялась вверх, предоставив другим выполнять грязную работу. Тогда заговорил высокий полицейский. Он сообщил о случившемся профессионально — без лишних эмоций, но очень осторожно, просто передав то, что услышал от меня. Арвид мертв, он сбежал во время киносеанса, влез на перила, оступился и упал вниз с высоты третьего этажа. Никто не видел, как он забирался туда, поэтому неизвестно, сколько времени он был предоставлен самому себе. Поняв, что должна что-то сказать, я пробормотала, что не заметила, как Арвид исчез, умолчав о том, что заснула.
Но Биргитта, похоже, не воспринимала наши слова. Она только переводила взгляд со спокойного полицейского на его более нервного коллегу и потом на меня. Полицейские спросили, понимает ли она, что мы сказали, и не хочет ли позвонить мужу. Мы можем подождать. Или, может быть, она хочет спросить что-то про Арвида, например, что с телом. Но Биргитта по-прежнему ничего не говорила, только смотрела на нас невидящим взглядом, пока вся краска не сошла с ее лица, шеи, рук, босых ног. Мне пришлось сообщить полиции, где Мартин и как с ним связаться. Спокойный полицейский набрал его номер и попросил приехать домой, сказав, что произошел несчастный случай. Видимо, Мартин стал его расспрашивать, потому что потом полицейский произнес в трубку те самые слова: «Да, со смертельным исходом. Арвид, ваш младший сын, если я правильно понял».
Мы втроем усадили Биргитту на диван. Она сидела неподвижно с застывшим взглядом, пока внезапно не повалилась на бок. С ее губ сорвался сдавленный крик. Я испугалась, что она потеряла сознание, но потом она зарыдала, и я догадалась, что шок сменился истерикой. И тут на меня накатило чувство вины. Я ощутила его лопатками, как ощущают непомерно тяжелый рюкзак на спине. Такого я не ожидала. Не думала, что меня будут терзать муки совести и чувство вины. Мать Габриэллы одним своим видом избавила меня от них. Карина Сален тоже не сильно страдала из-за смерти мужа.
Такого развития событий я не предполагала. Мои мысли были заняты местью, на которую меня толкнул разговор с Маггой, но теперь я никак не могла отделаться от чувства вины, которое походило на камни в бурлящем ручье. Я прыгала по ним, но никак не могла добраться до берега. Я знала только одну сторону отношений Мартина и Биргитты с сыном — негативную. Из-за этого Биргитта превратилась в ходячий скелет, это мучило их обоих. Но я никогда не задумывалась о другой стороне медали, а следовало бы. Патрон ведь учил меня: прежде чем желать кому-то смерти, нужно представить себе, какой будет жизнь без этого человека, пусть даже он бесполезная обуза, идиот или настоящий монстр; нельзя никого убивать, полагая, что это сделает кого-то счастливым.