— Ладно, успокойся. Ты ведь звонишь не за тем, чтобы мне все это объяснить. Я и сам понял.
Том говорил с таким пренебрежением к моим чувствам, что я начала терять над собой контроль. Меня одолевало искушение снова бросить трубку, так и не узнав того, что я хотела. А хотела я найти свою душу или хотя бы узнать, какой у нее цвет.
— Давай встретимся за ужином. Нам нужно поговорить. А еще ты оставил в моей квартире кое-какие вещи, например, несессер.
Я внезапно почувствовала себя жалкой. Грустной, усталой, голодной и опустошенной. Не говоря уже об отсутствии души.
К моему удивлению, Том спокойно ответил, что надеялся это услышать.
— Чем раньше мы поговорим, тем будет лучше, — добавил он и повесил трубку. Словно бросил рыбью голову соседской кошке.
До ресторана в южной части города, не связанного ни с какими воспоминаниями, где мы договорились встретиться, я могла добраться за полчаса. Приехав за пять минут до назначенного времени, я зашла в туалет, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Выглядела я на удивление неплохо, вот только волосы закудрявились от сырой погоды. Влажные локоны подчеркивали мою бледность, а мне не хотелось выглядеть жертвой. Страдалицей. Трупом. Хотя лицо Густава не было бледным, скорее серым, как выгоревшее на солнце бревно, прибитое течением к берегу. За неимением румян или пудры я втерла в щеки немного помады.
Когда я вышла из туалета и увидела Тома, ноги у меня подкосились. Я спрашивала себя, как можно нервничать при встрече с мужчиной, с которым прожила много лет. Не то чтобы Том сидел на унитазе, пока я чистила зубы или что-то вроде этого, хотя и такое случалось, но я знала об этом человеке все: его привычки, его запах, звучание его голоса… Наверное, именно поэтому меня потрясло, что мы стали чужими. На секунду передо мной возникло лицо Сисселы, и я подумала, каково сейчас ее матери. Мне показалось, что в теперешнем своем состоянии она видит в муже незнакомца, по воле случая ставшего отцом ее детей. Что-то подсказывало мне, что я угадала, и это казалось трагическим и неизбежным, окончательным и бесповоротным.
Черные брюки и рубашка Тома означали, что он пришел сюда прямо с работы. Он выглядел немного усталым, но в остальном — ухоженным, как обычно. Ни отросшей щетины на щеках, ни темных кругов под глазами, ни предательских прыщей или растрепанных волос. Видимо, он уже сделал заказ, потому что на столике стояли два бокала кайпириньи. Я села.
— Я рискнул тебе заказать. Надеюсь, твои вкусы не сильно изменились с момента нашей последней встречи?
Попытка пошутить показывала, что он нервничает. Заверив, что все в порядке, я сделала глоток и задумалась, с чего начать.
Мы справились с первыми секундами неловкости, заказав рыбу и сообщив друг другу последние новости о работе. Я рассказала о встрече с Мартином, умолчав о более важных событиях, Том поведал мне о визите иностранных партнеров. Я вдруг поняла, что он прекрасный собеседник, и в другой ситуации я бы с удовольствием обсудила с ним за ужином генетические исследования. Вот только все изменилось.
Когда принесли заказ — мокрую серую рыбину в вязком соусе — я поняла, что не смогу проглотить ни кусочка. Во мне снова всколыхнулась обида, и я пошла ва-банк.
— Кто она? Как давно у вас это продолжается? — На лице Тома отразилось отчаяние. Значит, я попала в самую точку. — Не молчи! Разве ты не понимаешь, что я имею право знать! Ты должен мне все рассказать. Как ты мог? Ты…
— Это Аннетт. Все началось на тренинге в январе. Ты была в плохом настроении, потому что не получила заказ, а мне хотелось с кем-то поговорить. У тебя не было ни времени, ни желания со мной общаться. Ты буркнула, чтобы я поискал себе другого собеседника и оставил тебя в покое. И я поехал на тренинг. Один.
Аннетт. Кто угодно, только не она! Признание Тома выбило меня из колеи, перевернуло привычный мир вверх тормашками. Аннетт работала с Томом около года. Я хорошо знала, кто она такая. Говорила с ней пару раз по телефону, когда искала Тома, и даже видела ее, когда заходила к нему в офис. Аннетт изучала экономику, но бросила учебу, получив место ассистента в компании Тома. Она не глупа и не уродлива. Но очень юная и совсем не из тех женщин, какие, как мне всегда казалось, нравятся Тому. Я и представить не могла, что он заинтересуется кем-то вроде Аннетт. И это Том, утверждавший, что женская грудь должна умещаться в бокале для шампанского. У Аннетт туда даже сосок не влез бы.