- Что?
- Мне кажется, я уверен, что ты должна жить с ними, по-другому никак нельзя. А сегодня ты решила уйти от них...
- Нет!
- Нет, решила. Сегодня ты сделала маленький шажок в этом направлении. Сегодня ты на один шаг приблизилась к страшному, приблизилась к беспризорности. Я понятно говорю?
- Да.
- А это очень страшно быть беспризорным, я стал им, когда мне было столько же лет, сколько тебе, был, хотя у меня есть мама и была бабушка. Они меня одевали, кормили, посылали в санатории, но ничего не говорили, ничего в мою голову не вкладывали. От этого нельзя вылечиться, это зараза, которой заразится твой будущий муж и будущие дети. И поэтому ты должна вернуться.
- Не хочу!! Без них мне лучше!
- Знаешь, я кое-что понимаю в людях, и могу почувствовать их на расстоянии. Вот твой отчим, знаешь, кто?
- Кто?
- Он маленький мальчик, который был беспризорным. И еще я тебе скажу по секрету, что все мужчины - это дети. Они - дети и хотят быть детьми. И твой отчим хочет быть ребенком, но никак не может найти себе маму. Вот я тебе и предлагаю - стань его мамой.
- Я? - лицо девочки осветилось интересом. - Да вы не знаете, какой он! Он больше вас в два раза. И пять лет сидел в тюрьме.
Смирнову стало нехорошо. Он почувствовал, что знакомство с девочкой закончится для него плачевно.
Рыба шипела и покрывалась аппетитной корочкой. Ночь становилась черной.
- Какой твой отчим и сколько сидел - не имеет значения, - сказал он. Я же говорил, что все мужчины - дети и хотят ими быть. Если ты к нему будешь относиться, как к сыночку, он станет им. Этим ты убьешь двух зайцев. Мама тебя зауважает и полюбит сильнее - уважение сильно увеличивает любовь - и все очень хорошо кончиться.
Оля палочкой попыталась снять с бревна окуня. Он, конечно, развалился, но Смирнов успел подхватить почти все куски. Спустя минуту они, обжигаясь, ели.
- А как это сделать? - спросила девочка, насытившись (судьбу окуня разделили и ерши).
- Что сделать?
- Вову ребенком.
Смирнов посмотрел уважительно. "Настоящая женщина".
- Вова - это твой отчим?
- Да.
- Очень просто. Ты смотри за ним, как за ребенком. Смотри, чистая ли у него распашонка, поглажены ли ползунки, нет ли сопелек под носом. Замечай, что ему нравиться, ну, не из области табака и спиртного, конечно. Может, он мороженое любит. Знаешь, многие серьезные мужчины любят мороженое, но стесняются.
- Он любит, я однажды подсмотрела. Купил мороженое и свое быстро-быстро в подъезде съел.
- Я ж говорил! Ну и игрушки, конечно, надо покупать. Мальчишки любят игрушки. У тебя есть карманные деньги? Судя по твоей одежде, вы далеко не из бедных.
- Есть...
- Ну и купи ему игрушку. Я знал одного сорокалетнего мальчишку, которому подарили железную дорогу, игрушечную, конечно. Так он два года мастерил из папье-маше горы, реки, мосты и тоннели строил. И у него не оставалось времени на всякие глупости.
- Ты думаешь, что у меня и в самом деле получится сделать его хорошим мальчиком?
- Не сомневаюсь. Видишь ли, я вижу будущее, уж извини за тавтологию.
- А что такое тавтология?
- Ну, это когда в одной реплике повторяют близкие по значению слова. А я сказал: "Видишь ли, я вижу".
- А что у меня получится?
- Я же говорил. И ты говорила.
- Повтори, я хочу хорошо запомнить.
- Ну, пройдет совсем немного времени, и твой папа будет относиться к тебе как к любимой мамочке. А твоя мама поймет, что ты - настоящая женщина и будет к тебе внимательнее. Ты тоже станешь другой. Ты почувствуешь себя доброй волшебницей. Если, конечно, ею станешь.
- Как это если?! Что все это может не получиться?
- Конечно! Ты думаешь, приручение людей - это такое же дело, как нажимать на кнопки? Нажмешь - музыка включиться, нажмешь еще - выключится? Не-е-т, это гораздо сложнее.
- А откуда ты все это знаешь?
- Я этому учился, книжки разные читал...
- А зачем? Почему просто не работал и просто на море не ездил шашлыки жарить?
- Я хотел, чтобы не было несчастных детей, я хотел, чтобы родители любили своих детей, и чтобы их не рожали, если в сердце нет любви, если нет желания сделать их лучше, счастливее себя. Но у меня ничего не получается, никто меня не слышит. А что поделаешь? Люди хотят делать карьеру, а рожают детей, люди хотят жить беззаботно, а рожают детей... Люди, наконец, совсем не знают, что такое ребенок, а делают детей...
- Ты, наверное, плохой волшебник, если у тебя не получается такие простые вещи.
- А я и не спорю. Посмотрим, что из тебя получится. Ты не знаешь, что такое люди. Многие из них забились каждый в свою щель, напихали в них телевизоров, холодильников, ковров, автомашин и сидят в них, сидят с удовольствием, хотя от их пола до их потолка - один миллиметр.
- А ты злой... Вова так о людях не говорит.
- Да, злой! Знаешь, сколько я от них получил? Вот перед отъездом говорил с дочерью о том, что дети умнее своих родителей, потому что только-только залазят в свои щели. Так что? Она устроила мне истерику и выгнала.
- Ты глупый. Разве можно говорить детям такие вещи? А истерику устроила, потому что тебя любит. И маму любит, но чуть-чуть больше, потому что она слабенькая.
- Я знаю. Давай спать ложиться. Я тебе постелю, а сам посижу, подумаю.
- Ты наверно вина хочешь попить? Я видела бутылку в твоем рюкзаке.
- А можно? Ты не подумаешь, что я алкоголик?
- Не подумаю. И не забудь на ночь зубы почистить.
- Хорошо, почищу. А ты?
- Сейчас пойду. Ты меня проводишь к морю?
Они пошли на берег, девочка почистила зубы, отойдя в сторону, пописала. Через час она, завернутая в одеяло, спала в берлоге.
На рассвете пошел дождь, и Смирнову пришлось укрыться с девочкой одной пленкой. Согревшись, он заснул, и она во сне обняла его.
***
Вова нашел их ранним утром. Проснувшись, Евгений Евгеньевич обнаружил, что висит в воздухе, и к его лицу летит кулак размером в пятикилограммовую гирю. Отклонив его левой рукой, он ударил гиганта ногой под коленную чашечку и сразу же другой в одно место. Они упали в болотину, стали бороться.
- Минуты на две меня хватит, - подумал Смирнов, теряя силы, но тут Вова выпустил его, оглашено закричав, вскочил, заводил рукой по спине падчерица, изловчившись, сунула ему за шиворот тлеющий уголек.
Спустя несколько минут Олин отчим, обнаженный по пояс и растерянный, сидел на пощаженном огнем уголке шпалы, а девочка сидела перед ним на корточках и смазывала покрасневшие места тетрациклиновой мазью из аптечки Смирнова.
- Ты меня прости, Вовочка, - говорила она, водя пальчиком по спине. Но что я могла сделать? Ты такой глупенький... Большой, сильный, но глупенький. Разве можно так на людей бросаться? Но мне все равно приятно, что ты стал из-за меня драться. Всем девочкам приятно, когда из-за них дерутся. Но этот дядя хороший, у него дочка, как я, и он очень ее любит...
Потом она их кормила завтраком. Прощаясь, Вова пожал руку Смирнову так крепко, что она хрустнула.
15.
От камышовой щели до мыса Утриш Смирнов дошел за два дня и все из-за дождей. Погода окончательно испортилась (потом он узнал, что в эти дни на побережье от селей погибло много народа, в том числе, и праздного, дико сидевшего по щелям), и от дельфинария до Анапы он ехал на маршрутке.
Как только нога его ступила на городскую мостовую, грянул ливень, собиравшийся весь день, и он клюнул на первую попавшуюся табличку "Сдается комната". Держала ее улыбчивая женщина с пустой кошелкой в руке. По дороге она сказала, что за приличный домик в самом центре возьмет всего сто пятьдесят рублей в сутки.
"Приличный домик" оказался приземистой времянкой, стоявшей среди руин одноэтажных домов, снесенных под отели. Возвышавшийся над двором фрагмент стены одного из них очертаниями напоминал смертельно раненого человека с гранатой в руках. Он покачивался.