– У нас есть весьма влиятельные друзья.
– Кто же они?
Одиссей прижал палец ко рту и сделал правой рукой отвращающий знак:
– Не поминайте их имен, если не хотите тотчас же встретиться с ними.
Велиал понял, о ком говорил Одиссей. Эвмениды, известные также как Эринии или Фурии {51}! Кто не знает о них! Некоторые из этих древних созданий до сих пор имеют реальную силу, подобно самой Ананке. Велиал подумал, что связываться с богинями возмездия будет весьма хлопотно даже для демона высшего ранга.
– Ну, хорошо, – наконец сказал он. – Если вы сумеете договориться с ними, то можете действовать. Я разрешаю вам это… Постойте минутку. Не подумайте, что я собираюсь вас критиковать, но от вас обоих, наверное, уже не так много осталось?.. Я имею в виду, от ваших тел.
– Да, – согласился Одиссей. – Но тут уж ничего не поделаешь. Ведь мы мертвые.
– Вот два пропуска на свободный проход в Кухню Ведьм, – Велиал протянул Одиссею и Ахиллесу две пластиковые карточки. – Скажите ведьмам, чтобы они как следует отреставрировали ваши тела. И знайте, что не все у нас в Аду такие плохие, как некоторые из тех, кого я не хочу называть.
Глава 4
Злой дух ифрит, огромный и неуклюжий, стоял на страже у дверей Кухни Ведьм. За долгие годы службы он всего успел насмотреться и уже не удивлялся ничему, однако такого зрелища ему еще не приходилось видеть: двое античных героев из гомеровской эпохи стояли прямо перед ним, негромко переговариваясь и вертя кудрявыми головами. Злой дух тотчас же узнал их: ведь до того, как стать швейцаром в салоне красоты загробной жизни, он изучал классическую филологию. От удивления отвислые щеки бывшего стипендиата надулись, а выпученные глаза еще больше округлились.
– До сих пор к нам ни разу не попадали греческие герои, – сказал ифрит. – А есть ли у вас удостоверения реальности, о духи?
Одиссей предъявил стражнику временный пропуск в реальный мир, выданный самим Аидом. Старшая ведьма отложила в сторону раскаленное железное клеймо и подошла к дверям, чтобы взглянуть на двух героев. Пропуска, выданные самим Велиалом, произвели на нее сильное впечатление.
– Все в порядке, Тони, пропусти их, – сказала ведьма швейцару.
И началась процедура одевания двух духов в телесную оболочку. Мастерицы-ведьмы долго спорили о том, сколько мышц нужно наращивать на тела знаменитых греческих героев. Наконец было принято соломоново решение: не слишком увлекаться объемом мускулатуры (не столько из-за экономии материала, сколько из-за того, что быстрота и ловкость очень много значили для античных полубогов).
Через несколько часов вся работа была закончена. Одиссей и Ахиллес снова испытывали ни с чем не сравнимое ощущение обладания собственным телом. Сотворив еще одно заклинание, материалом для которого их снабдил Тиресий, друзья отправились обратно на Землю.
Они отдыхали в тени под раскидистым деревом. Не зная точно, куда им следует направиться, они шли наугад и сейчас вряд ли смогли бы определить, где они находятся. Однако это их ничуть не беспокоило. В дорожных сумках у них был запас провизии на несколько дней, выданный на Кухне Ведьм – по крайней мере, он был рассчитан на несколько дней, но друзья, не в силах устоять перед искушением отведать настоящей пищи после долгого поста в царстве Аида, съели почти все дорожные припасы за раз.
– Ох, – вздохнул Ахиллес, – кажется, я объелся.
– Я тоже, – сказал Одиссей. – Сегодня, видимо, один из тех дней, когда мудрый Одиссей обедает не так, как подобает обедать мудрецу. Ох, и вкусна же эта сельдь в винном соусе!
– Мне больше понравился паштет, – задумчиво произнес Ахиллес, тяжело поворачиваясь на бок и поглаживая себя по раздувшемуся животу. – Паштет из печени – вот настоящее искусство! Вряд ли они сумели придумать что-нибудь лучшее за сколько-то там веков, прошедших с тех пор, как мы покинули этот мир. В наш век печень просто жарили над очагом, добавляя лук. И к тому же мы не знали, что такое соевый соус… Ну, как тебе это понравилось, Одиссей?
– Бесподобно. После того, что мы ели во время осады Трои… Кстати, мы вряд ли сможем вернуться туда сейчас.
– Да, вряд ли… А все-таки это была славная война. Правда, Одиссей?
– Величайшая из тех, в которых я принимал участие, – ответил Одиссей. – Лучшей уже не будет. Помнишь, как я одолел Аякса?
– Я не могу этого помнить, – сказал Ахиллес, – я был убит раньше. Вы боролись из-за моих доспехов.
– Да, причем я победил, – прибавил Одиссей с гордостью.
– Отличные были доспехи, – вздохнув, произнес Ахиллес. – И оружие… С таким оружием каждый дурак победит… Я не имею в виду тебя, Одиссей… В этих доспехах я сразил многих знаменитых героев, и в их числе Кикна и Троила {52}. Но мой самый выдающийся подвиг – это победа над Гектором {53}. Он вошел во все книги рекордов.
– Я знаю, – заметил Одиссей.
– Я просто вспоминаю о днях своей славы, – сказал Ахиллес. – А после этого меня поразила предательская стрела, пущенная Парисом {54}… Черт возьми!.. О-ох, – протяжно вздохнул он, стараясь устроиться поудобнее, – этот паштет… Послушай, Одиссей, тела, в которых мы находимся сейчас…
– Ну?
– Как ты думаешь, хороши они или нет?
– Я полагаю, лучшие из тех, что нам могли предложить.
– Но у меня болит вот здесь, – Ахиллес показал на свой живот.
– Ничего, пройдет. Небольшое растяжение мышц или, что более вероятно, неумеренность в еде.
– Это не опасно?
– Нам сказали, что у нас будут здоровые, крепкие тела. Право же, Ахиллес, ты тревожишься по пустякам. Неужели тебе никогда раньше не случалось растянуть мышцы?
– Я что-то не помню, чтобы у меня когда-нибудь здесь болело… Ах!.. И ноги тоже болят…
– Это потому, что мы немного пробежались. Ноги всегда немного сбиваются, когда бегаешь. Даже когда просто ходишь – и то…
– Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши прежние тела? – спросил Ахиллес.
– Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше – ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым.
– Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться, – сказал Ахиллес. – Но, хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще… нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье?
– Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! – воскликнул Одиссей. – Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду!
– Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив, – возразил ему Ахиллес.
– Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе…
– Я и сейчас стремлюсь к ней! – воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли. – Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь!
– Я готов, – ответил Одиссей, – но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти.
Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвела красота и свежесть майского луга на двух друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы?
Можно было еще долго лежать в траве, полной грудью вдыхать эти чудесные запахи, слушать, как перекликаются иволги в лесу, если бы не присутствие трех женщин, сидящих на траве неподалеку от двух героев – эти особы облюбовали солнечную лужайку для пикника. Что-то жуткое и неестественное было в их фигурах. Все три были уже в летах, и их отнюдь не стройные тела облекали классические белые туники. Взглянув на них, Одиссей подумал, что где-то видел их раньше. После минутного размышления он догадался, что перед ним сами Эвмениды {55}– адские существа античной эпохи, неумолимо карающие людей и богов за измену и убийства. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Однако если уж самой судьбе было угодно столкнуть вас с тремя сестрами лицом к лицу, надлежало держаться скромно, но в то же время естественно, и разговаривать вежливо, избегая излишней вычурности и куртуазности, чтобы ничем не прогневить их.
51
Эринии, богини мщения подземного мира (рим. фурии), родились из капель крови, упавших на Землю при оскоплении Урана, властные защитницы нравственных устоев. Безжалостно и неустанно карают они всякую несправедливость, в особенности убийства, наказывая виновного безумием (преследование Ореста), насылая на него порчу и смерть. Часто выступали втроем – Алекто (Непрощающая), Мегера (Завистница) и Тисифона (Мстящая за убийство). Эринии изображались в облике, внушающем ужас, со змеями в волосах, факелами и бичами. В Афинах почитались как эвмениды. // Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.
52
Победа над Кикном и троянским царевичем Троилом – одни из первых подвигов Ахиллеса в Троянской войне.
Авторы допускают хронологическую неточность: последние доспехи Ахиллеса, выкованные самим Гефестом, богом-кузнецом, появились у героя значительно позже – лишь после смерти его друга Патрокла. Из-за этих доспехов и боролись Одиссей и Аякс.
53
Гектор – в греческих легендах первенец и самый выдающийся из сыновей троянского царя Приама и Гекубы, муж Андромахи, отец Астианакта. Предводитель в Троянской войне, герой троянцев, нанесший большой урон грекам, их лагерю и кораблям. Во время ссоры Ахиллеса с Агамемноном (см. примеч. {3}к главе 2), когда Ахиллес временно не принимал участия в битве греков с троянцами, Патрокл упросил своего друга Ахиллеса отдать ему свои доспехи и оружие, чтобы он смог под видом Ахиллеса участвовать в битве и таким образом внушить страх троянцам, добравшимся уже до самых кораблей греков. Ахиллес позволил другу взять свои доспехи. Переодетый Патрокл принял участие в жестоком бою и пал от руки Гектора. Мстя за смерть друга, Ахиллес принял участие в сражении и, встретившись с Гектором, убил его. Чтобы утолить свою жажду мщения, Ахиллес привязал труп Гектора к колеснице и волочил его вокруг лагеря. Тронув Ахиллеса своими мольбами, старый отец Гектора Приам смог забрать тело сына для погребения. // Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.
54
Ахиллесу было предсказано, что он либо погибнет под стенами Трои, либо проживет долгую, героическую жизнь. По одной из версий, убив Гектора, Ахиллес неминуемо должен был погибнуть сам – таково было предсказание оракула. Военные подвиги Ахиллеса задевают бога Аполлона, сочувствующего троянцам, и бог мстит герою руками легендарного Париса (см. примеч. {30}): когда Ахиллес врывается в Трою, он погибает от двух стрел Париса, направленных рукою Аполлона: первая стрела, попав в пяту, лишила героя возможности устремиться на противника, и Парис сражает его второй стрелой в грудь. По более ранним источникам, Парис сражает Ахиллеса всего лишь одною стрелой, попавшей в пяту – единственное уязвимое место на теле героя (отсюда выражение «ахиллесова пята»). // Мифы народов мира: Энциклопедия; М: Сов. Энциклопедия, 1991.