Оставив свою свиту на дворе цитадели, Адриан потребовал доступа к своему кузену. Уезжая из Рима, он оставил Стефанелло ребенком и потому они были почти незнакомы друг с другом, несмотря на свое родство.
Стефанелло Колонна и два другие барона, беспечно прислонясь к спинкам стульев, сидели вокруг стола в углублении окна, из которого был виден тот самый ландшафт, оканчивающийся темными башнями Рима, которым некогда любовались Аннибал и Пирр в этой самой крепости.
Стефанелло, пребывая в первом цвете молодости, уже носил на своем безбородом лице те следы, которые обычно оставляются пороками и страстями в зрелые годы. Черты его лица имели ту же форму, что и черты старого Стефана; в их чистом, резком, аристократическом контуре можно было заметить ту правильную и грациозную симметрию, которую природа передает по наследству из поколения в поколение; но лицо было изнурено и худощаво. Возле него сидели (примиренные общей ненавистью к одному лицу) наследственные враги дома Колоннов: нежные, но хитрые и лукавые черты Луки ди Савелли составляли контраст с широким станом и свирепой физиономией князя Орсини.
Молодой глава Колоннов встал и принял своего кузена с некоторым радушием.
— Добро пожаловать, дорогой Адриан, — сказал он. — Вы приехали вовремя, чтобы помочь нам своим, хорошо известным, военным искусством. Как вы думаете: выдержим ли мы продолжительную осаду, если этот дерзкий плебей отважится на нее? Вы узнаете наших друзей Орсини и Савелли?
Говоря это, Стефанелло беспечно развалился на стуле, и пронзительный женский голос Савелли принял участие в разговоре.
— Я желал бы, благородный синьор, чтобы вы приехали несколькими часами раньше, нам еще до сих пор весело от воспоминаний — ха, ха, ха!
— О, превосходно, — вскричал Стефанелло, присоединяясь к этому хохоту, — наш кузен много потерял. Знаете, Адриан, что этот негодяй, которого папа имел бесстыдство сделать сенатором, осмелился, не далее как вчера, послать к нам холопа, которого он называл своим посланником!
— Если бы вы видели его плащ, синьор Адриан, — вмешался Савелли. — Это был красный бархат, вышитый золотом, с гербом Рима! Мы скоро, однако, попортили это щеголеватое платье.
— Как! — вскричал Адриан. — Надеюсь, вы не нанесли оскорбления герольду?
— Герольду, говоришь ты? — вскричал Стефанелло, нахмурившись до такой степени, что глаз его почти не было видно. — Право иметь герольдов принадлежит только государям и баронам.
— Что же вы сделали? — спросил Адриан холодно.
— Велел нашим свинопасам искупать его во рву и отвести ему на ночь жилище в тюрьме, чтобы просушиться.
— А сегодня утром — ха, ха, ха! — добавил Савелли, — мы велели привести его сюда и вырвали у него зубы один за другим. Желал бы я, чтобы вы слышали, как он жалобно просил о пощаде!
Адриан быстро встал и ударил по столу стальным нарукавником.
— Стефанелло Колонна, — сказал он, покраснев от гнева, — отвечайте мне: действительно ли вы осмелились нанести такой неизгладимый позор имени, которое мы оба носим? Вы не отвечаете! Дом Колонны! Неужели ты можешь иметь подобного человека своим представителем!
— Мне сказать эти слова! — вскричал Стефанелло, дрожа от бешенства. — Берегитесь! Мне кажется, что ты — изменник, находящийся, может быть, в союзе с этой подлой чернью. Я хорошо помню, что некогда ты, будучи, женихом сестры демагога, не хотел присоединиться к моему отцу и дяде, а низким образом оставил город во власти этого тирана-плебея.
— Да, он сделал это, — сказал свирепый Орсини, приближаясь с угрожающим видом к Адриану, между тем как трусливый Савелли напрасно старался оттащить его назад, дергая за плащ, — он сделал это! И если бы не твое присутствие, Стефанелло…
— Трус и буян! — прервал Адриан вне себя от стыда и негодования, бросая рукавицу прямо в лицо подходящему Орсини. — Плюю на тебя и вызываю тебя! С копьем или с мечом в руках, конный или пеший.
— Иди за мной, — сказал Орсини угрюмо, направляясь к порогу. — Эй! Мой шлем и нагрудник!
— Остановись, благородный Орсини! — сказал Стефанелло. — Оскорбление, нанесенное тебе, моя ссора! Я сделал дело, и против меня говорит этот выродок нашей семьи. Адриан ди Кастелло, которого некогда называли Колонной, отдайте ваш меч: вы мой пленник!
— О! — сказал Адриан, скрежеща зубами. — Кровь моих предков течет в твоих жилах, а то бы — но довольно! Меня! Меня вы не смеете задержать: я вам равный, я рыцарь, пользующийся благосклонностью императора, который прибыл теперь к границам Италии. Что касается ваших друзей, то, может быть, я с ними встречусь через несколько дней там, где никто нам не помешает. А между тем помни, Орсини, что ты будешь защищать честь свою против опытного воина!