— Что он говорит? — проворчал солдат, грубо толкая Монреаля. Рыцарь вдруг вскочил и схватился за изголовье кровати, как будто за меч. Он бессмысленно посмотрел кругом, протер глаза и тогда, взглянув на солдата, понял в чем дело.
— Вы рано встаете в Капитолии, — сказал он. — Что вам от меня нужно?
— Она ожидает вас!
— Она! Кто? — спросил Монреаль.
— Пытка! — отвечал солдат, злобно нахмурив брови.
Великий вождь не сказал ни слова. С минуту смотрел он на шестерых вооруженных людей, как будто сравнивая свою одинокую силу с их числом. Потом глазами он окинул комнату. Самый грубый железный болт в эту минуту был бы для него дороже, чем в другое время самая лучшая миланская сталь. Он окончил свой обзор вздохом, накинул свой плащ на плечи, кивнул своим братьям и пошел за солдатом.
В зале Капитолия, стены которого были покрыты шелковыми обоями с белыми полосами по кроваво-красному полю, сидел Риенцо со своими советниками. В углублении висел черный занавес.
— Вальтер де Монреаль, — сказал маленький человек, стоявший у стола, — рыцарь знаменитого ордена св. Иоанна Иерусалимского.
— И предводитель Великой Компании! — прибавил арестант твердым голосом.
— Вы обвиняетесь в разных преступлениях: разбоях и убийствах, учиненных в Тоскане, Романьи и Апулии.
— Вместо «разбоя и убийства» храбрые люди и посвященные рыцари, — сказал Монреаль, выпрямляясь, — употребили бы слова «война и победа». В этих преступлениях я признаю себя виновным, — продолжай.
— Затем вы обвиняетесь в предательском заговоре против свободы Рима, в восстановлении изгнанных баронов и в изменнической переписке со Стефанелло Колонной в Палестрине.
— Мой обвинитель?
— Выйди, Анджело Виллани!
— Так это вы мой предатель? — сказал Монреаль спокойно. — Я заслужил это. Прошу вас, римский сенатор, велите этому молодому человеку уйти. Я признаюсь в моей переписке с Колонной и в моем желании восстановить баронов.
Риенцо дал знак Виллани, который поклонился и вышел.
— Итак, теперь вам остается, Вальтер де Монреаль, только подробно и правдиво рассказать о подробностях вашего заговора.
— Это невозможно, — возразил Монреаль небрежно.
— Почему?
— Потому что, распоряжаясь, как мне угодно, моей жизнью, я не хочу предавать жизнь других.
— У закона, Вальтер Монреаль, есть суровые следователи: взгляни!
Черный занавес был отдернут, и глазам Монреаля представились палач и орудия пытки! Грудь его гневно заволновалась.
— Сенатор римский, — сказал он, — эти орудия существуют для рабов и простолюдинов. Я был воином и вождем; в моих руках были жизнь и смерть, я распоряжался ими, как хотел; но равных мне и моих врагов я никогда не оскорблял пыткой.
— Синьор Вальтер де Монреаль отвечает так, как отвечал бы всякий порядочный человек. Но узнай от меня, кого судьба сделала твоим судьей, что я уступил только желанию этих почтенных сенаторов испытать твои нервы. Но если бы ты был самым простым крестьянином и явился перед моим судилищем, то и тогда бы ты не имел причины бояться пытки. Вальтер де Монреаль, скажи, так ли бы поступил кто-либо из государей Италии, которых ты знал, или из римских баронов, которым ты хотел оказать помощь?
— Я желал только, — сказал Монреаль с некоторым колебанием, — соединить баронов с тобой; я не замышлял заговора против твоей жизни! Риенцо нахмурил брови.
— Рыцарь св. Иоанна, я знаю твои тайные замыслы; увертки и уклончивость для тебя неприличны и бесполезны. Если ты не замышлял заговора против моей жизни, то замышлял его против Рима. Тебе остается на земле просить только одной милости, именно: выбора смерти.
Губы Монреаля судорожно зашевелились.
— Сенатор, — сказал он тихим голосом, — могу я поговорить с тобой одну минуту наедине?
Советники подняли глаза.
— Синьор, — прошептал старший из них, — без сомнения, он имеет при себе скрытое оружие — не доверяйтесь ему.
— Пленник, — отвечал Риенцо после минутной паузы, — если ты хочешь просить помилования, то это будет напрасно, а перед моими помощниками у меня нет тайн; говори, что тебе нужно?
— Но послушай, — сказал арестант, сложив руки, — это касается не моей жизни, а благосостояния Рима.
— В таком случае, — сказал Риенцо, сменив тон, — я исполню твою просьбу.
Говоря это, он дал знак советникам, которые медленно вышли через дверь, за которой скрылся Виллани, а стража отошла в самый дальний угол залы.