— Возьми. Пусть, рисует.
— Нет, господин проявленец, такого принять не могу. Листочка три, может, четыре… а всю ты себе оставь.
— Бери. Ты мне сегодня жизнь спас.
— Эка, хватил! Жизнь. Не посмели бы они. У нас не Крюковка. За лишение жизни — отряды. А оттуда возврата нет.
— Меня ими уже пугали. Тощий такой судья — Лаврюшка.
— Он всех пугает. Но туда редко отправляют. Собирают народ по одному, а как соберут не меньше пяти, так и налаживают в дорогу. За городом идет полоса песка, потом рисовая гора, за ней лес начинается. Чаща. По-местному — сельва. Откуда, думаешь, папир, плоды, дерево, чай, травы целебные? Только взявши все это, жизнью платят. Сильно плохо в лесу. И деревья грызуны, и деревья с присосками, и лягушки ядовитые, змей видимо невидимо; другая всякая гадость; пиявки-кровососки, черви с локоть длинной, щука летучая. Но их последнее время не видать. Раньше-то в город залетали. Давненько их не было. Если увидишь, прячься под козырек — кидаются.
Мураш держал книжку наотлете, стесняясь принимать дорогой подарок от глупого проявленца, но и не имея сил расстаться с вожделенной бумагой. Не мудрено, отдельная жена в городе Дите, как понял Илья, факт редчайший. Такую и побаловать не грех. У Донковича не возникло ни тени сожаления. Коренастый «байкер», хрен знает какого века, ему нравился отсутствием нахрапистости и хитрого расчета. Для такого не жалко.
— Забирай подарок своей жене. Обратно не возьму.
Мураш еще чуть помедлил, но потом-таки сунул книжку за пазуху:
— Благодарствуй. Не пожалеешь?
— Нет. И тебе спасибо.
— Ты, это, если спросишь мой дом, тебе любой покажет. Тока спрашивай у нормальных, снулых не тревожь.
С тем и отбыл по своим делам.
Широкая тяжелая дверь нашлась легко, по той причине, что была на всю округу единственной. Илья толкнул створку. За порогом оказалось темно как у негра в желудке. По шире распахнув притвор, он рывком преодолел расстояние в шесть шагов до другой двери, приналег, на тяжело поддающуюся створку и, наконец, оказался внутри. Тут же и споткнулся. Вверх поднимались три крутые ступеньки. Поминая Цезаря — образование, мать его! — в помещение Илья не вошел, а влетел. Чадили факела. Не все. Через один были загашены. Тускло мерцали два щелевидных оконца под самым потолком. Илья остановился и начал осматриваться. В центре обширного зала рядами выстроились кушетки /или лежаки, или столы/. По углам и у стен навалено не то тряпье, не то мусор, в темноте не разобрать. Больные тоже присутствовали. Отдельно трое. Подойдя, но, не дай Бог, не дотрагиваясь, вдруг сочтут за непочтение к местной медицине, Илья присмотрелся. Двое — терминальные. Третий — ни то ни се. Дальше — ряд пустых топчанов. А у самой стены, перед рогожной занавеской, еще человек пятнадцать. Все с глубокими кислыми язвами. У кого рука изгрызена до кости. У кого на животе страшный, с черным дном провал, у кого половина лица напрочь отсутствует. Только один чистенький. Нога в лубке. Гипса здесь не придумали или не нашли. Что за болезнь у тех пятнадцати, пойди догадайся. Не исключено — местная «переходчивая». Илья на всякий случай отошел подальше от топчанов.
Рогожа зашевелилась, из-за нее выплыл аморфного вида мужчина в серой хламиде и с серым же лицом. Пухлые щеки, отечные веки. Если лекарь — сам в первую очередь нуждается в помощи.
— Болящий? — спросил без всякого интереса.
— Нет.
— Очистные работы назначили? Так эти, — кивок в сторону топчанов, — еще не поднялись. Завалите мне тут все. Которые с последних очистных не скоро встанут.
— Мне кажется, некоторые не встанут вообще, — осторожно заметил Илья.
— Ништо. Поднимутся. Ниче им не придет. Стой! — скомандовал лекарь и без того неподвижному визитеру. — Проявленец?
— Рекомендован, в помощники местному доктору.
Сонное безразличие сползло с одутловатого лица как змеиная шкура. Взгляд стал цепким и неприязненным.
— Лекарем назвался?
— Да.
— В самом деле лекарь, или решил к доходному делу примазаться?
— Врач, хирург.
— Не завирай! Много вас тут ходит, и все врачи. Огневицы травяной от кудрявой чернухи отличить не можете.
Как то ни прискорбно, но медикус был прав. Пойди, отдифференцируй болячки, которых ты в глаза никогда не видел. Земной опыт тут не поможет.