Разберусь, решил Илья, голова, слава Богу, на месте. Другое дело, что медикус не настроен, брать нового ученика. Вон рожа налилась темной кровью. Набычился.
— Давайте, сначала познакомимся, — примирительно начал Донкович.
— А нужен ты мне? Знакомцев мне тут не хватает! Сам председатель трибунала ко мне ходит. Сам Господин Алмазов интересуется. Иосафат вот Петрович намедни пиявок принимать изволили. И зеленый декох у меня самый лучший.
Труба! Не в смысле водопроводная или иерихонская. В зеленых декоктах Илья разбирался примерно так же как в сложносочиненных предложениях на китайском. А местные пиявки могли оказаться чем угодно: от безобидной озерной тварюшки, до годовалой мурены. Но пока все способы внедрения не испробованы, уходить он не собирался. Некуда было идти.
— Вон тот, — Илья кивнул в сторону умирающих, — похожий на мешок с водой… далее он вкратце обрисовал перед коллегой свое видение проблемы, добавив в конце: — Оба экзитируют в самое ближайшее время.
— Чего сделают? — переспросил лекарь.
— Умрут, — тихо чтобы, не услышали больные, подтвердил Илья. Выражение открытой неприязни на лице собеседника сменилось настороженностью. Однако своих позиций медикус сдавать не собирался:
— Вылечить их можешь?
— Нет.
— Вот тебе и весь сказ. Не можешь — не суйся, и про цианозы да экзионы мне тут не толкуй.
У Ильи осталось последнее средство:
— Меня сюда, между прочим, трибунал направил. И я здесь останусь. Если Вы, коллега, — последнее слово процедил чуть не по слогам, — отказываетесь принять меня на работу, извольте обосновать Ваше решение. Имея на руках письменный отказ, я потребую другого назначения.
Острый нос медикуса заблестел, глаза набрякли.
— А папир ты мне принес?
Илья выхватил из кармана квадратик белого материала, врученный в карантине:
— Пиши.
— За оскорбление документа — наказание: от штрафа до очистных. Я обязательно доложу кому надо, как ты тут документом размахивал. Тебя самого в трибунал потянут.
Впору было пожалеть, о подаренной книжке. Но…
Лишенный женской опеки, Илья в последнее время пользовался услугами всяческих бытоорганизующих контор. Во внутреннем кармане у него давно обреталась квитанция из прачечной. Недолго думая, Донкович выхватил листок и разложил перед медиккусом.
— Такой документ Вас устроит?
Тот, подслеповато щурясь, склонился над внушительным, светлым квадратом. Но впотьмах Илья и сам недосмотрел, развернув бумагу записанной через копирку стороной. Ниже строчек на белом поле красовалась огромная вся в завитушках печать комбината бытового обслуживания.
Наклонившись еще ниже, лекарь по буквам прочитал: «Алмаз». Все правильно. Илья и сам не раз морщился, созерцая, кичовую вывеску. Однако впечатление на представителя местной медицины, бумага произвела глубочайшее. Он бедный даже в лице сменился:
— Проверка, — пробормотал одними губами. — Ревизия! Что же Вы господин, — простите, не представлен, — не обсказали все сразу? А мы, видите, — лекарь взашей толкнул под ноги Илье, неизвестно откуда взявшегося, серенького мужичка, — с Егорушкой, помощником моим, бдим на страже. Проявленец ныне пошел хитрющий, так и норовит на теплое место дуриком скакнуть.
Илья был несколько обескуражен. И что теперь прикажете делать? Про комбинат бытового обслуживания лепетать, а потом ретироваться под улюлюканье доктора и Егорушки? Не поймут-с! Вон личики у обоих от страха вытянулись. Штаны бы не намочили, коллеги. Велика, все же, сила слова… и дела.
Осталось, по капле выдавливая из себя интеллигента, гнуть обоих в дугу. Дальше видно будет.
— Вы меня сейчас введете в курс дела, — жестко постановил Илья. — Работать будем вместе.
За сим со стороны медикуса последовал словесный понос: оговорки и приговорки, причитания и сетования, симптомы и синдромы — все отдавало таким примитивом, что Илья до предела напряг внимание, дабы вычленить из мутного потока словес хоть какую-то мысль.
Про первых двух болящих, кого Илья зачислил в терминальные, лекарь, представившийся Гаврилой Петровичем Ломахиным, пояснил коротко: болезнь у них не здешняя, с проявления осталась. С собой, значит-ца, принесли. Излечению сие не подлежит. Про остальных несколько даже пространно объявил:
— Последствие очистных работ. Следы присосок монстрицы, которая стережет решетку в стене. Заживают сами, но медленно.
— Чем пользуете? — спросил Илья, сообразуясь с местной лексикой.