— Она понимает, — буркнул Эвер.
Я глубоко дышала, вытирая с глаз непрошеные слезы. Истерика, да. Вот она какая, значит.
Кстати, кое-что дельное мне Эвер сообщил: эта "ведьма" госпожа Нона, значит, экономка. То есть, моя начальница. Вряд ли непосредственная — если она заправляет всем замком, то я для нее слишком мелкая сошка. Может, станем видеться не слишком часто…
Стоп! — сказала я себе. Мне же нельзя по задворкам отсиживаться! Я должна втереться в окружение к хозяйской дочке и вместе с ней уехать в столицу!
Только как это сделать, если я, во-первых, немая, во-вторых, якобы безумная?
Нас с Эвером, оказывается, уже окружили местные обитатели, человек десять, и подходили новые, стояли и разглядывали меня, как диковинную зверушку.
— Я девка-то ничего, — сказал худой мужичок с реденькой бородкой и такими же редкими, словно через один, зубами. — Справная. Я бы пощупал.
— Размечтался. Твоя очередь последняя, не сомневайся, — ехидно заметила женщина в испачканном углем переднике. — Ишь…
Эвер подвинулся ко мне, заслонив плечом.
— Эй, вы! Я спрошу с того, кто мою сестру обидит!
В толпе засмеялись.
— Тоже, спрашивальщик, ты до иного обидчика дотянись…
Парень обиженно засопел.
Что ж, все равно спасибо, Эвер…
— Ладно вам, — сердито бросила одна из женщин, — жалко девку. Разве можно ущербную обижать, Провидение отвернется! Что за глупые…
— Вот молодой лир приедет, так ему и скажи… — посоветовал ей кто-то.
— А красивая, точно говорю.
— А чего так смотрит? Нет, погляди, как смотрит…
Они думают, что я глухая?..
И тут произошло нечто, что отвлекло зрителей от моей скромной персоны: из-за угла вывернула телега, запряженная парой лошадей, лошадьми правил рослый возница, а по бокам ехали два вооруженных мордоворота, одетых примерно так же, как стражник на воротах, но без копий. В телеге стояла клетка. В клетке сидел человек.
Возница придержал лошадей, и, нагнувшись, заговорил с кем-то подошедшим.
Женщина в фартуке всплеснула руками:
— Поймали-таки!
— Эх, дурень! Добегается… — пробурчал тот, кто возжелал меня пощупать.
Я не могла глаз отвести от бедняги в клетке, и сердце замерло, словно от предчувствия… чего-то. Нехорошего?..
Молодой мужик. Плечистый, наверное, рослый. Небритый, весь какой-то побитый, поцарапанный и пыльный — не удивительно, в его положении. Волосы, темные и, кажется, довольно длинные и спутанные, завязаны в пучок сзади. Рубаха… и не поймешь, какого цвета. Руки связаны. Ну вот, еще и руки, клетки мало, что ли?
Какой-нибудь преступник, которого привезли на суд местного… "барина"? И чего же он натворил, бедняга? А может, и не бедняга, а напротив, злодей, каких мало?
В последнее мне что-то не верилось, или, скорее, не хотелось верить. Может, потому, что истинный злодей, гад и сволочь притащил сюда меня, лишив при этом возможности разговаривать, а он, между прочим, являлся мельником и во всех отношениях достойным членом местного общества.
Пленник поднял голову и равнодушно оглядел двор. И взгляд его остановился на мне, кажется, с каким-то недоумением. Поскольку я тоже смотрела на него во все глаза, наши взгляды встретились.
Странное ощущение. Как будто в голове зазвенело и поплыло…
Глаза на темном лице были необычайно светлые, яркие. Серо-голубые.
У меня у самой серые, но другого оттенка.
Пленник медленно опустил голову, и глаза его словно погасли.
— Ишь, как на тебя смотрел, — усмехнулся мой "братец" Эвер. — Гадает, кто ты, наверное. Тут все свои, а тебя он не знает.
Ничего себе! Значит, человек в клетке — тут тоже "свой", раз знает всех, кроме меня!
Я повернулась к Эверу, взглядом попросив пояснения — кто это? По крайней мере, постаралась попросить. Он догадался, чего я хочу, и пояснил:
— Это Дин, здешний сумасшедший. Давно в замке живет, имень о нем заботится. Только нравится ему убегать, вот и приходится погоню посылать, искать. Имень гневается.
Вот как, значит. Не разбойник, не злодей, всего лишь сумасшедший. Так я тоже тут вроде как сумасшедшая. И тоже намерена отсюда сбежать- но это на крайний случай. Меня вернут обратно связанной и в клетке? Милая перспектива.
Словно отвечая моим мыслям, Эвер сказал:
— Он знаешь какой сильный! Небось, клетку ломать пытался, потому и связали. С ним, когда разойдется, и трое не управятся.
Я выразительно шевельнула бровями, и Эвер добавил:
— Он настоящий сумасшедший, не как ты, не думай. Говорят, он вообще дикий. И он, это… беспамятный, поняла? Только три года своей жизни помнит, а то и меньше. То есть, этот день через три года тоже начисто забудет. Раньше вроде всего год помнил.