Да, ленна. Слов нет как проще…
Думаю, только из-за моей немоты ленна дала себе волю поговорить так, при других слугах вряд ли стала бы. А я вспомнила, что когда-то читала о невольниках, которым специально удаляли языки — чтобы не выдавали секреты хозяев. Немая и неграмотная служанка — в сущности, это просто клад!
Какое-то время ленна Дана стояла молча, вперив взгляд в портрет — мне показалась, что она, скорее, глядела сквозь полотно. И вдруг заговорила, медленно, размеренно. А я… я даже не сразу вникла в то, что слышу. Мне показалось, что если я все это время сходила с ума, то вот теперь, наконец, сошла окончательно…
О лукоморря дуб зельеный,
слатая цеп на дьюбе том.
И дньем и ночю кот учьенный
Ходит по цепьи кругом…
Ленна читала стихи, читала и читала, слегка коверкала слова, пропуская некоторые строки, и, как мне показалось, смысла произносимых слов не понимала. Но у нее получалось проникновенно. Покончив с дубом у Лукоморья, она перескочила на "Сказку о царе Салтане", но тут ограничилась парой строф, и замолчала. Видимо, мой взгляд был очень уж выразительный, потому что она улыбнулась и объяснила:
— Это сильные заклинания, меня им дед научил. Она возвращают душевное равновесие. У меня их много, Камита, но увы, они написаны знаками, которые я не могу прочесть. А ты чувствуешь силу этих слов?
Ну еще бы. Я улыбнулась и кивнула. Да здравствует Пушкин! Мог ли он хотя бы вообразить, что его строки когда-нибудь станут утешать иномирскую барышню, которая закручинится из-за немилого жениха?
И вдруг я поняла. Точнее, вспомнила: Митрина ведь упоминала про пришельца из моего мира, который рассказывал ей про телефоны с проводами. И это, конечно, было не слишком далеко отсюда! Надо думать, мы с ним попали сюда через одну дырку в пространстве… или где там эта дырка… точнее, Дверь? Значит — дед ленны Даны? Точнее — отец первой жены здешнего именя.
Если так, то этот человек здесь жил, и жил долго, раз обзавелся семьей, во всяком случае — дочерью. От него что-то осталось, кроме внучки, читающей Пушкина? Его дом? Его вещи? Раз он читал внучке стихи, то, наверное, был грамотным человеком, который мог оставить, к примеру, записи? И чего он добился за свою жизнь здесь? Ведь начал-то, наверное, с того же, что и я, то есть попал сюда, в чем был, и учился говорить и писать, если ему, как и мне, не помогла овладеть языком какая-нибудь добрая знахарка.
Или?..
Ну какие могут быть "или". Разве что предположить, что он был магом, который сам открывает Двери, но тогда Митрина так бы и сказала. Он попался случайно, в эту жуткую межпространственную ловушку — как и я.
И он не был немым — а это уже бонус! Если бы я могла сейчас словно бы ненароком задать ленне парочку вопросов…
— Ты как-то странно на меня смотришь, Камита, — ленна нахмурилась.
Я опустила глаза и отрицательно качнула головой, постаравшись придать лицу безмятежное и покорное выражение.
— Камита, мне сказали, что ты хочешь поехать со мной в Андер, это правда? Зачем? Тебя там кто-то ждет?
Сказать "нет"? Меня ждут мама, Димка, дядя Гоша, мои двоюродные братья, мои друзья и моя жизнь. Путь к ним идет через Андер. И я уверенно кивнула.
— А кто?..
Ах, ленна, как, ты думаешь, я отвечу?
Это похоже на игру, в которой надо отвечать на вопросы, используя лишь слова "да" или "нет", и, соответственно, задавать правильные вопросы. А мне настойчиво задают неправильные.
— Как жаль, что ты не можешь объяснить, — спохватилась ленна, — ну ладно, я поверю. Так и быть, постараюсь, чтобы ты попала в Андер — чего уж там, в самом деле. К чему тебе здесь оставаться, у моих дорогих отца и братца? Ты в Андер убегаешь, да? Я поняла. А пока пошли в швейную, меня будут мучить примерками.
И я потопала за ней следом, размышляя над последними словами — они так меня озадачили, что я даже забыла ненадолго про ленниного дедушку. Что значит "спостараюсь"? Ей надо просто взять меня в Андер! Разве это не от нее зависит? Да ей только поднять крик и расколотить тарелку — "и делай все, что хошь"…
Лишь только представилась возможность, я первым делом вернулась в комнаты ленны, одна из служанок занимались там своими делами и на меня не обратила внимания — все они привыкли уже, что я иногда захожу. Первым делом я кинулась в спальню, к столу, на котором лежали книги, еще точнее — к той книге, завернутой в бархат. Шестое чувство теперь настырно твердило, что найду там не магию а что-то мне интересное. Так и есть — книга в мягкой кожаной обложке оказалась тетрадью с рукописными записями на русском языке. Но…
Я перелистнула несколько страниц. Стихи, только стихи! Пушкин, Блок, Цветаева, Мандельштам, Высоцкий, и еще много мне неизвестных. Некоторое — не целиком, куча зачеркнутого и исправленного, все стихи — вразброс, Пушкин чередуется с Высоцким — такое впечатление, что человек вспоминал и писал, пытался сохранить, чтобы потом не забыть окончательно.