Когда оговорено было все и задерживаться, казалось, незачем, Игорь встал.
— Ты в училище? Не спеши. Почаевничаем. А то, брат, наскучило мне одному быть с женщинами.
— Прямо уж и наскучило, — улыбнулась Мила. — Что бы ты без нас делал?
— Да умер бы с голоду, — в шутку ответил Сергин.
— И умер бы, — подтвердила она, заботливо поправляя плед.
Игорь молча слушал забавную перебранку отца и дочери. В этой квартире, как ему представлялось, каждая вещь располагала к уюту и беззаботности, будь то цветные оконные занавески или стоящие по углам комнаты мягкие кресла. Казалось, немыслимо огорчаться чем-либо в такой квартире или пребывать в плохом настроении; как умудрился Сергин в ней заболеть?
— В самом деле, не уходи. Сейчас мама вернется, и будем чай пить.
— Ну, раз дочь просит, надо остаться, — заключил Сергин. И было видно, что Мила для него немалая в жизни радость. — Ты пока показала бы Игорю библиотеку.
Три больших книжных шкафа доверху заставлены книгами, альбомами, на полках макеты кораблей и парусников различной величины. Сергин служил когда-то на флоте и преподавал долго в морском училище, выправка его и сейчас напоминала военного.
В прихожей вскоре задребезжал звонок, залаяла собака, и Мила пошла встречать мать.
За столом Раиса Михайловна, словно бы между прочим, сказала мужу:
— Витенька, ты бы попросил молодого человека замазать косяк. Вы из группы штукатуров, Игорек?
— Да, — подтвердил он, сказав, что он пока будущий штукатур.
— Я заплатила бы.
Жар опалил щеки. Хотелось ответить, что подновить косяк ничего не стоит, он и так залепит его, затрет — какая тут плата? Только пусть лоботрясы впредь не ковыряют и не царапают там разную чушь. Одновременно же хотелось и до конца прочесть написанное у дверей, что за слова были там, кроме имени Милы, которая молчаливо двигала по тарелке ложкой и то ли вслушивалась в разговор, то ли думала о чем-то своем…
— Я и сама затру, — сказала она матери. — Можешь не волноваться.
— Сиди уж, — рукой махнула Раиса Михайловна, — без тебя управятся.
— А я бы не так поступил.
— А как? — взглянула на мужа Раиса Михайловна.
— Заставил бы затереть того, кто писал.
— Диму?!
— Я сказал: того, кто написал!
— Вот и получается: кто писал — не знаю, а я, дурак, читаю, как в «Записной книжке» Чехова, — отпарировала Раиса Михайловна. — Не звать же Диму…
«Любопытно, что это за Дима?» — подумал Игорь.
Молчание, воцарившееся за столом, нарушил пророкотавший гром. Только тут Игорь заметил, что в комнате потемнело. Зашумели под окнами верхушки деревьев, потом блеснула молния и вновь прогремело — сухо и резко.
— Гроза, — произнесла Раиса Михайловна, закрывая в испуге форточку.
— Просто дождь, — высказалась дочь.
— Это хорошо, когда дождь перед летом, — заключил оживленно Сергин.
Мила поблагодарила мать и встала из-за стола. Она подошла к окну. Игорь проводил ее взглядом. Темные волосы, собранные сзади в небольшой аккуратный пучок, четко обрисовывали голову на фоне окна. Она показалась Игорю очень красивой.
Он тоже встал и, сказав «спасибо», собрался уходить.
— Теперь уж сиди, — посоветовал ему Сергин. — Куда в дождь-то?
— Я трамваем поеду.
— Ну, смотри.
— Можно я провожу? — вызвалась Мила к немалому удивлению родителей.
Видя, как поспешно дочь стала одеваться, Раиса Михайловна попробовала остановить ее. Но вмешался Сергин, и она нехотя уступила.
— Захвати хотя бы косынку, — посоветовала мать.
— Не возьму.
— Почему?
— Да потому, что не нужна. Я так люблю ходить.
— Положи в карман хотя бы…
Дождь сеял мелко и плотно. Мила и Игорь неторопливо шли по улице, не замечая дождя.
— Видишь, большой дом, во-о-он, прямо через дорогу? Это мединститут, — показала Мила на довольно внушительное здание с колоннами. — Я туда поступать буду, — сказала она то ли обрадованно, то ли из желания поговорить.
— Совсем близко ходить, — сказал он, чтобы поддержать разговор.
— Мама настаивает, чтобы я поступала именно в медицинский.
Дождь, однако, продолжал сеять и с монотонной медлительностью шелестел в листве деревьев, словно бы перебирал, пересчитывал каждый листок. Вот и остановка трамвая. Несколько человек ждут под деревьями. Мила предложила:
— Давай еще погуляем.
— Давай, — поддержал он.
— Я люблю дождь. Вот такой теплый, как сегодня. Когда он идет, я брожу долго по улицам. От дождя волосы становятся лучше.
Впереди виднелся кинотеатр, возле которого Игорь, по всей вероятности, мог встретить ребят из своего училища; они бы увидели и потом рассказали, с какой удивительной девушкой ходил он. Но Мила перешла на другую сторону улицы, где почти сплошь виднелись вывески магазинов. Фуражка Игоря намокла, отяжелела, клонила голову, как зрелый подсолнух.