Дорожкой сада к скамье, где сидели, ковылял Сипов. Он был уже рядом. И не мог не видеть.
Позже Дементий рассказывал, что в жизни не переживал так, как в ту минуту. И вот странно, Сипов лишь поздоровался. И прошел как ни в чем не бывало. Правда, на часы почему-то глянул. А заметил, не подал ли вида — понимай как хочешь. Лучше бы сказал что. По крайней мере, было бы тогда ясно.
— У-у-у, проклятая! — пнул Дементий ногой бутылку. — Чтоб тебя… Лишат тринадцатой зарплаты. — Он длинно выругался, плюнул зло на ядовито-зеленую этикетку. На ней были в один ряд буквы. — Несдобровать нам от этой встречи. Чует мое сердце.
— Брось. Не видел он.
— Не ви-и-идел? Все видел!
— А почему смолчал?
Спроси, поди.
— Сам спроси.
Дементий тут же заторопился, сказал, что в цех не пойдет сейчас, есть, у него, дела в завкоме, Й чтоб о встрече с Сиповым никому не болтал. Он спросил Родиона:
— Аттестат, говорят, получил?
— Получил.
— И что дальше?
— Думаю в институт подаваться.
— Вроде жениться намеревался.
— Я на вечернее собираюсь.
Дементий не ответил. Он думал о чем-то своем и об аттестате спросил, наверное, просто так. Что-то сейчас не давало ему покоя, заметно тревожило, настраивало на невеселый лад:
— Плохо, Родион, дело.
— В каком смысле?
— Откуда бы Сипову догадаться…
— Он случайно набрел.
— Как бы не так! Кто-то сказал ему…
Понуро и тихо уходил Дементий из сада. И Родион так и не узнал, о чем хотел Дементий сказать ему.
Под окнами общежития темнели деревья. А над городом разливался уже короткий летний рассвет. Последняя звезда одиноко и запоздало светилась над горизонтом. Родион проснулся. И лежа вслушивался в ранние рассветные звуки. Ночью ему приснился давно умерший брат. Во сне они с кем-то дрались, потом рыбачили. Потом виделось, как мать поливала грядки, таскала большие ведра. Родион хотел и не мог помочь ей. Когда он потянулся к ведру, послышался скрежет станка. И мать с ведрами куда-то исчезла.
То бы ли уже не пережитые ребячьи сны, перед которыми сладко мечталось, то были сны, перед которыми и после — непременно думалось. И снилось, не исчезало долго тревожное. Иногда и взрослого тянет на время побыть ребенком. И он засыпает иной раз с тихой улыбкой, радостно возвращенный к детским печалям, либо недолго нежится, глядя на комнату в лучах солнца, напоминающего мальчишку, который навел со двора зеркало, дразнясь, давая о себе знать зайчиком. Солнце велело идти работать. И нельзя было не повиноваться этому радостно высокому свету, никогда не меняющемуся от любых твоих неурядиц.
Солнце ударило разом сквозь занавески, оживило стены, словно бы вселило веселого к тебе человека. Была рань. И такая рань, что ни одна дверь пока не скрипела. Просыпаться по солнцу Родион научился от отца с матерью. Они всегда были на ногах, когда, веселя душу, бодро всходило отдохнувшее за ночь светило. Оно предвещало чистое небо, счастливый день, разом с солнцем и ты становился как будто чище.
Он прошагал к заводу. Вошел первым в пустующую раздевалку. В ней захлопали вскоре дверцы, повисли зыбкие пласты сигаретного дыма.
— Футбол кто смотрел вчера?
— Я смотрел.
— Какой счет?
— Да какой — два ноль.
— В чью пользу?
— В нашу.
— А я вчера был в парке после работы.
— И что видел?
— Комнату смеха смотрел.
— Нагляделся?
— Небось впервые толком себя увидел.
Из-за соседнего шкафа легким жужжанием доносился разговор:
— Жмет он обычно тупым резцом. Угробит новый станочек. Как пить дать угробит!
И другой голос, с натуженной хрипотцой, — должно быть, снимал сапоги:
— Что ему… — грохнул обувью. — Ему славу дай. А с ней он потом на любой станок сбежит. Со славой жить проще.
Слышал голоса Родион, и не терпелось швырнуть к ним рваные штаны или ботинок, как иногда это дурашливо делали. А уж когда в раздевалке на тебя сверху что падало, значит — говорилось не то.
Рядом был запертый шкаф Агафончика, являлся он в раздевалку первым или последним. Любил переодеваться без толкотни, без сутолоки.
— Здорово! — Агафончик незаметно пробирался проходом к своему шкафу. Родион ответно кивнул.
В ремонтном смена вроде бы позже.
— Встал так.
Почему — Родион не сказал. Кому интересно, что по утрам тебя будит солнце, да и смешно говорить об этом.
— Не до сна сейчас тебе… — Агафончик ждал, когда Родион отзовется, но тот не спешил, копался в своем шкафу, точно бы и не слышал. Не в том главное, спал он или не спал, а в том, что приберег Агафончик некую новость.