Саша зашел в тесную прихожую, с трудом наклонился и стянул туфли. Сумку взял с собой. Дед медленно продвигался на кухню. Квартира была однокомнатная, но уютная. Трехметровые потолки, кухня на двадцать квадратов. Раньше государство уважало труд полковников и не стеснялось предоставлять качественную жилплощадь.
— Я же сказал, что приеду, Юрий Павлович, — улыбнулся Саша. — А я свои обещания всегда держу. Слово офицера — железо, Юрий Павлович.
— Слово офицера, говоришь? — хитро прищурился дед. — Молодой ты еще для офицера, Сашок, молодой ты еще..
— Ну, какие мои годы? — развел руками Саша. — Успею еще, Юрий Павлович. Но, как говорится, береги честь смолоду…
— Вот это верно, — вдруг резко обернулся дед. — Вот это ты, Александр, верно говоришь. Честь — это единственное, что стоит беречь. Ничего на старости не остается кроме чести.
— И воспоминаний, — добавил Саша.
Зашли на кухню, Саша сел за стол. Дед подошел к балконной двери и ткнул длинным костистым пальцем куда-то влево:
— Вот здесь дует, Сань, смотри…
Саша встал и подошел к деду. Подставил руку к щели, попытался почувствовать ветер. Ничего не получилось. В квартире было жарко, кожа не ощущала ни малейшего дуновения.
— Точно дует, Юрий Павлович? — робко спросил Саша.
— А ты разве не чувствуешь? — удивленно спросил дед. — Смотри, как задувает!
Саша поднес руку к щели еще раз. Все было в порядке.
— Да, действительно немного дует, Юрий Павлович, — бодро сказал Саша.
— Ну, вот видишь! — восторжествовал дед. — Я же говорю, что дует!
— Сейчас все сделаем, — спокойно сказал Саша. — Я все инструменты привез, сейчас вам заклею эту дыру, а завтра приеду и заново все окно залакирую.
— Хорошо, Саш, хорошо, — удовлетворенно сказал дед. — А то продувает мне, прямо в кости продувает, Сань…
Саша ничего не сказал, подошел к плите, налил воды в чайник и поставил кипятиться. Дед отошел от окна, сел на стул и, заложив ногу за ногу, начал покачивать своими меховыми тапками. В красной байковой рубахе, в штанах с подтяжками дед был похож скорее на пожилого техасского шерифа, но никак не на российского старика, прошедшего вторую мировую. Прямая спина, военная выправка, волосы с благородной сединой, профиль Солженицына. Дед был крепкий как танк.
— Ну что, Сашок, как дела? — прищурился дед. — Давай, рассказывай, чему нынче учат юных разведчиков?
— Как обычно, Юрий Павлович, — улыбнулся Саша. — Родину от врагов охранять.
— Ну что, будешь Родину охранять? — потяжелел взгляд деда.
— А то, Юрий Павлович, если не я, то кто?
— Правильно, — твердо кивнул дед. — Некому больше, Саша, некому. Нынче вон какое поколение пошло, только телевизор смотрят, да водку пьют. Ничего не умеют, ничего не хотят. Если бы сейчас немец пришел — хана! — махнул рукой дед. — Голыми руками бы взяли, голыми, Сашка, руками…
Саша сидел и кивал, не решаясь ничего вставить. Дед руками поглаживал заросшие щеки. Ладони у него были большие, руки крепкие, жилистые.
— А я то Саш, вот чего надумал, — вздохнул вдруг дед. — Помирать ведь мне скоро, Саш…
— Да что вы, Юри… — всплеснул руками Саша.
— Не надо мне тут, — резко вскинул дед вверх ладонь. — Никто не вечен и я тоже. Надо смотреть правде в глаза, Саша.
Саша молча кивнул. Внимательно всматривался в лицо деда.
— Я, Саша, хочу умереть там же, где и родился, — глухо сказал дед.
Саша понимающе кивнул.
— Плохо себя чувствую в последнее время, — вздохнул и посмотрел дед в пол. — Задыхаюсь, с постели утром не могу встать, как будто в грудь кто-то давит, Сань. Не было со мной такого раньше, все, видимо, отжил свое…
Саша молчал, боялся шевельнуться, сделать неправильное движение.
— Домой надо ехать Сань, под Днепром родился, под Днепром и помру…
— Но это не все, — распрямился вдруг дед. — Я хочу, Сань, в родную деревню поехать и там сделать музей.
— Это очень хорошая идея, — аккуратно сказал Саша. — А что за музей?
— Ну, у меня много антикварных вещей в квартире есть, Сань, — посветлел лицом дед. — Медали мои, журналы фронтовые, мебель резная, а фотографий знаешь сколько! Хочется память какую-то о себе, Сань оставить, понимаешь?
Саша молча кивнул. Конечно, понимаю.
— Ну, вот я и решил музей открыть, как память о войне, — сжал кулаки дед.
— Это отличная идея, Юрий Павлович, — твердо сказал Саша. — Очень хорошо, что вы это придумали, страна должна знать своих героев.
— А то ж, Сань! — довольно усмехнулся дед. — А то ж! Нас так просто не сломать, мы еще, Сань, поборемся!