Я не нашелся, что ответить. Папа был прав, как всегда. Начался второй тайм. Официантка сделала звук погромче. Комментатор восторженно всхлипывал. Папа сидел и зевал.
— Можно уйти пораньше, — сказал я. — Все равно игра в одни ворота, а ты, наверное, устал.
— Ага, — сказал он и потер глаза. — Давай допьем, и домой поедем. Ставни уже захлопываются, а завтра вставать в шесть утра.
— Во сколько рейс? — спросил я.
— В девять тридцать, — сказал он. — Из Домодедово. Москва — Кисловодск, а там на машине еще четыре часа ехать до завода.
— Успеешь? — спросил я.
— Куда я денусь, — улыбнулся он. — Встану пораньше и на электричке от Павелецкого. Ты мне главное, будильник заведи.
— Хорошо, — сказал я. — Обязательно заведу.
Официантка принесла нам счет, папа расплатился, мы вышли из бара и спустились в метро. К вечеру вагоны катались полупустые, мы сели на боковое сиденье и я по инерции достал книжку. Илья Стогов рассказывал про революционеров, очень смелые ребята. Поезд дернулся, начал набирать скорость. Зашелестели шпалы.
— Тебе дать что-нибудь почитать? — спросил я. — У меня тут журнал еще есть.
— Не, не надо, — сказал папа. — Я так просто посижу, засыпаю уже.
Я углубился в книгу, а папа начал засыпать. Краем глаза я смотрел на него. Он то закрывал глаза, то немного их приоткрывал. На остановках его голова слегка дергалась вперед, но натренированные шейные мышцы не давали голове упасть вперед или вбок. Людей в вагоне почти не было, тускло светили лампы.
Добрались до Юго-Западной, вышли на платформу и поднялись наверх. Я поймал такси за сто рублей, и мы сели на заднее сиденье. Водитель включил радио, я попросил сделать его потише. Спокойно доехали до подъезда. Папа дернулся за кошельком, но я его опередил.
В подъезде было темно, мы поднялись на девятый этаж, я открыл дверь и наконец мы оказались дома. Папа снял ботинки и куртку.
— Я в душ схожу, — сказал он. — И сразу спать.
— Давай, — сказал я.
Он зашел в туалет, зашумела вода. Я достал раскладушку и поставил ее рядом со своей кроватью. Потом полез в шкаф, нашел простынь, подушку, наволочку и одеяло. После пива и холода хотелось просто лечь спать и ничего не делать. Я начал заправлять одеяло. Сначала левый угол, затем правый, затем встряхнуть несколько раз и еще расправить, чтобы не было бугров. Одеяло было неповоротливое и тяжелое, заломило руки около плеч.
Скрипнула дверь в ванную, вышел папа с мокрыми волосами.
— Я тебе тут постелил, — сказал я и показал рукой на раскладушку. — Поместишься?
— Спасибо, — ответил он, укладываясь. — Куда я денусь, помещусь, конечно. Ну ладно, давай уже спать, совсем сил не осталось.
В небольшой раскладушке он выглядел как Гулливер в стране лилипутов.
— Спать — так спать, — сказал я. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — сказал он, укладываясь, заворачиваясь в одеяло. — Будильник не забудь завести.
— Не забуду, — ответил я.
Еще два поезда
Молодой человек и девушка сидели на лавочке в небольшом сквере уже пять минут и смотрели в разные стороны. В город пришла осень, и начал дуть прохладный ветер. Вокруг сквера росли деревья, в основном осины и березы. Березы стояли уже почти голые, а с осин еще падали небольшие желтые листья. Некоторые из них были с красными прожилками и красиво кружились на ветру.
Она достала из сумочки белые пушистые перчатки и надела их на руки. Он ежился и сжимал обледеневшие пальцы в карманах тоненькой куртки.
— Красивые листья, правда? — сказал молодой человек.
— Да, красивые, — сказала девушка.
— Тебе какие больше нравятся, красные или желтые? — спросил молодой человек.
— Они все красивые, — сказала девушка. — Тем более нет красных или желтых. Они все сначала летом зеленые, а с наступлением осени желтеют и опадают.
— А когда они краснеют? — спросил молодой человек.
— Когда долго лежат на земле, — ответила девушка.
— Понятно, — сказал он.
Мимо прошла старушка, держа за руку мальчика с большим портфелем. Мальчишка прыгал и корчил бабушке рожицы.
— Школьник, — сказал он.
— Конечно, школьник, — сказала она.
— Как ты думаешь, в каком классе он учится? — спросил он.
— Не знаю, — сказала она. — Во втором или в третьем, какая разница?
— Да просто интересно, — сказал молодой человек. — Тебе разве не интересно?
— Нет, не очень интересно, — сказала она.
— Понятно, — сказал он и помолчал минуту.