— До чего здесь красиво! — восхитилась фройляйн Кройц.
Увеличенные очками глаза учительницы горели восторгом. Закутанная в жакет и шаль, она выглядывала из своей безразмерной одежды, как воробушек из-под стрехи. Она радовалась всему: людскому водовороту, блеянью овец, запаху навоза и рёву трактора, который тащил связанные вместе брёвна.
Мы миновали группку людей в национальных костюмах. Потрясающая страна! Отделённая от разрухи только цепочкой гор и тугим самодовольством. Впрочем, картофель здесь рос отменный. Я надеялся, что «Флоретта» не подведёт.
— Хочешь посмотреть на корморазгрузчик?
— Нет.
— Он не хочет, — перевела Афрани.
С некоторых пор она объясняла мне всё, что хотел сказать Матти. Я и сам отлично знал транслингв, вероятно, дело было в чём-то другом.
Я чувствовал себя странно. Здесь, среди этих безмятежных людей, бродило что-то, не поддающееся пониманию. За полгода, что мы провели здесь, я обзавёлся знакомыми, но так и не смог разобраться, что творилось в этих головах, одинаково бойко считающих деньги побеждённых и победителей.
— Что с тобой, Эрих? — шепнула Франхен.
— А что со мной?
— У тебя воинственный вид.
— И совершенно зря, — фройляйн Кройц уловила нить разговора и притиснулась ближе. — О чём вы спорите, мои дорогие? Мы живём в мирной стране! В этой кипучей жизни я чувствую дыхание Божье. Маттиас, ты чувствуешь дыхание Божье?
— Нет, — хмуро сказал Матти. — Только коров.
К полудню людской поток рассосался.
Приезжие из города скучковались около ультрасовременного павильона с автоматической доилкой и закрытыми стойлами. Этакий концлагерь для скота. Я опять вспомнил Меллера. Чёрт бы его побрал!
— Эрих, — сказала Афрани. — Мы с фройляйн Кройц хотели бы прогуляться.
Вид у неё был смущенный.
— Куда?
Она зарделась. Смуглая кожа сделалась ещё смуглее.
— По магазинам.
— А, — я наконец сообразил.
У нее не было денег. Ни гроша.
— Конечно.
Я отдал ей кошелёк и был вознаграждён благодарным взглядом, всякий раз выбивающим меня из колеи. В этом было что-то неправильное.
— Мы быстро, — виновато шепнула Афрани.
И ускользнула.
А я остался один. С яблоком от собственной яблони.
— И куда мы пойдём? — спросил Матти.
Хороший вопрос.
Я мог бы наведаться в администрацию к чиновнику, способному соединить меня с Йеном. Тактическая разведка. Щедрая порция информации — то, что нужно в базарный день. Но куда деть ребёнка? Впрочем, сообразим на месте. В крайнем случае, я мог притвориться, что Матти взял меня в плен и теперь тащит выкурить последнюю сигарету.
— На шпацир.
Нормальный ребенок на этом бы не успокоился. Но Матти кивнул, выпятив нижнюю губу. Что, по-видимому, означало «готов».
Улицы в Бюлле проектировал сумасшедший водопроводчик. Иначе не объяснишь хаотичное сплетение ответвлений толщиной в руку, непременно приводящих в тупик. Или к расстрельной стенке? Кирпичная кладка была выщерблена, словно эта мысль пришла в голову не только мне. Всё время, пока мы плутали, я чувствовал на спине чужой взгляд. Знакомое ощущение.
Неужели преследователь проник и сюда?
Каким-то непостижимым образом мы вырулили на площадь и оказались перед зданием городского совета. Белая краска на стенах заметно облупилась. Поблизости играла музыка — предвыборное собрание.
Внутри было пусто и холодно. Пахло мелом.
— С детьми нельзя, — встрепенулась женщина в сером халатике.
— Это не ребёнок, — сказал я. — Это наказанье Божье. Мне нужен комиссар Бергер.
— Комиссар занят.
— Передайте ему, что его беспокоит бывший сотрудник Бюро.
Она ушла, смерив меня недоверчивым взглядом. Со стен смотрели плакаты — яркие, глянцевые, с рекламными лозунгами. Вот и кандидат от ШПН, Манфред Хартлеб. Породистая волевая морда. Рядом с ним действующий советник, Рёуф, казался тщедушным библиотекарем.
— Вы ко мне?
Я и не заметил, как он появился. Низенький человек с прядью седых волос, зачёсанных через лысину. Почему-то я думал, что комиссар должен выглядеть более атлетично.
— Господин Бергер…
— Точно так.
Я представился.
Мы прошли в кабинет — скромный кабинет с деревянной мебелью. Канцелярский прибор, папки, неброские шторы на окнах. Комиссар сел и переплёл пальцы. На его мягком, отёкшем лице отобразилось затруднение.
— Догадываюсь, чего вы хотите. Но помочь не смогу. Международные звонки нам сейчас запрещены. С прошлого месяца.
— Это связано с выборами?