— Ну, кто тебя такую тронет?.. Ты не беспокойся.
С трудом оторвался от мягких теплых губ жены.
От элеватора и от вокзала неслись редкие одиночные выстрелы.
Лукин шел к Волге, где стояли готовые к отплытию пароходы. Хотел идти спокойно, не торопясь, но ноги сами несли вперед. Мимо бежали задыхающиеся люди, на бегу что-то кричали встречным и бежали дальше.
Ближе к центру все чаще тела убитых красноармейцев. Возле трупов со злобным карканьем кружатся люди. Так тянуло подойти к убитым, дружески заглянуть в глаза, заботливой рукой набросить кусок рогожи на голое истерзанное тело. У одной особенно многолюдной и шумной кучки остановился. Протолкался ближе, заглянул через головы стоящих впереди людей.
Лицом вверх, широко раскинув руки, лежал скуластый конопатый парень. Приподнятая верхняя губа открывала полоску крепких белых зубов. Правая нога неловко подвернута в колене. Под левым потемневшим соском кровавой пеной пузырилась маленькая ранка. Слышались грубые замечания, насмешки, злобные выкрики. Лишь немногие молча и хмуро покусывали губы. Вдруг сквозь толпу протискалась старая барынька в потертой измызганной шляпке, с холстинковым мешочком в руке, задрала вверх черную захлюстанную юбчонку, растопырила над убитым сухие голые ноги…
Толпа захлебнулась в радостном визге.
Барынька поднялась, плюнула на голый живот конопатому парню и, удовлетворенная, пошла своей дорогой.
У Лукина неукротимой яростью вспыхнули глаза. В жгучей злобе заметалось сердце. Захотелось зарычать по-звериному, броситься на толпу, впиться в горло зубами и грызть, грызть.
С трудом оторвал прилипшие к мостовой ноги, пошатываясь, вышел из толпы. Забыл о том, что надо спешить к пароходам.
Шел походкой смертельно уставшего человека, ссутулившись, медленно и тяжело передвигая ноги.
— А, будь что будет!
Меркин прятал от встречных глаза, чтобы скрыть жгучую ненависть к ликующим. До пристани оставалось два квартала.
Когда торопливо переходил улицу, встречный, в засаленной фуражке с вытертым бархатным околышем, остро глянул в лицо.
В глазах Меркина метнулся страх. Тоскливо успел подумать:
«Где я видел этого человека?»
У человека мелкой судорогой задергалось лицо.
— Братцы, комиссар!
Схватил камень с мостовой, прыгнул к Меркину. Меркин на мгновение закрыл глаза. Лицо залило горячим и мокрым. Пропал страх, осталась только злоба. Выхватил из кармана браунинг и в упор стрелял в красные, оскаленные лица.
От угла смотрел Лукин.
Когда подходил к Волге, услыхал протяжные пароходные гудки.
С берега увидал, как один за другим вытянулись гуськом пароходы. В сердце не было ни злобы, ни страха. Где-то в глубине притаилась тревожная мысль об опасности, но за пустым безразличием ко всему никак не могла вылиться в твердое, вполне сознаваемое чувство.
На берегу толпился народ. Прыгали радостные босоногие мальчишки, бросали камнями по направлению уходящих пароходов.
С равнодушным деланным видом обратился к стоявшему рядом дюжему курносому парню.
— Уплыли?
Парень радостно осклабился.
— Уплыли!
Протяжно выли гудки. Над пароходом низко стлался густой черный дым.
От пароходной волны закачались у берега лодки.
К берегу подбежал высокий бритый человек в рубахе защитного цвета, выхватил из кармана револьвер и выстрелил вдогонку пароходам.
Кругом засмеялись.
— Смотри, потопишь!
Лукин неторопливо отошел от толпы и пошел вдоль по берегу, крепче запахнув полы серого пиджачишка. В боковом кармане нащупал бумажник. В бумажнике были керенки, огрызок химического карандаша и старый замызганный паспорт на имя мещанина Селезнева.
Лукин хмуро улыбнулся.
— Ну, Селезнев так Селезнев, мне все равно.
Далеко впереди, где с противоположных берегов почти вплотную друг к другу наклонились синие горы, исчезали пароходы.
Начинались дачи. Кое-где покачивались рыбачьи лодки. Со звонким смехом плескалась у берега детвора. Встречные подозрительно оглядывали.
Один блеснул белыми зубами, весело подмигнул:
— Ну, брат, теперь не догонишь!
Лукин неожиданно для себя самого улыбнулся:
— Догоню!
И бодро зашагал вперед.
В матросском платье, надетом прямо на голое тело, было неловко. От грубой шерстяной материи саднило кожу, просторные башмаки натирали ноги.
Издали увидала кучу баб у своего двора. Встретили Берту злорадными улыбками.
Проходя во двор мимо баб, сказала: