— Господа офицеры, гребенка Надежды Ивановны!
— Шпилька Зинаиды Львовны!
Мария Александровна хочет быть первой.
— Рыцарь… Мой рыцарь… Я пьяна, я безумно пьяна. Я жертвую… Что там жертвуют… Ах, шпильки. Я жертвую чулок. Да, да, чулок.
Подобрала подол платья, протянула ногу. Поручик опустился на одно колено.
— Царица, царица моя! Царский подарок.
Снял чулок. Прильнул губами к обнаженной бело-розовой теплой ноге.
— Господа офицеры, чулок Марии Александровны семьям погибших от большевиков!
— Ура!
В пьяном угаре захлебывались медные трубы оркестра.
Муть.
Глава четвертая
В степях
Петрухин прянул грудью на влажный песок, жадным пересохшим ртом приник к воде. С трудом оторвался, повел глазами по берегу. Невдалеке увидал лодку. На корме сидел старик и удил рыбу. Петрухин быстро поднялся, подошел к лодке.
— Дед, перевези на тот берег.
Старик повернулся к Алексею, пристально вгляделся из-под лохматых седых бровей.
— Не по тебе, парень, пуляли в лесу?
— По мне, дедушка.
— А ты что, не большак будешь?
Петрухин мгновение замедлил с ответом — сказать или не надо? Нет, лучше сказать. Если откажет, одним прыжком с берега в лодку, старика за горло да в воду, два-три удара веслами и тогда уже Алексея не поймать, если б даже солдаты и выбежали на берег. Петрухин ступил шаг вперед к самой воде.
— Большевик, дед.
Старик с любопытством осмотрел Алексея с ног до головы, ласковой улыбкой собрал в морщинки лицо.
— Убежал, однако?
— Убежал.
— Ну-к что ж, мне большевики плохого не сделали. Были и плохие, были и хорошие, всякие были. Садись, парень, тебе жить надо. Поди-ка, и жена есть и дети?
— Мать есть.
Старик смотал леску, положил удилище на дно лодки и сокрушенно покачал головой:
— Ах ты, господи, грех какой. Отвязывай, парень, лодку-то.
Петрухин мигом развязал веревку, которой лодка была привязана к колышку, одним прыжком вскочил к старику.
— Садись, парень, в весла, ты покрепче меня, ишь ты, прости господи, какой, дай бог не сглазить. Наляжь, наляжь, парень, мыряй в туман.
Над рекой клочьями рвался туман. Противоположный берег тонул в густой серой пелене. Старик, подгребая кормовым веслом, спросил:
— Откуда убежал?
— Из лесу. На расстрел привели. Не хотелось, дед, умирать.
— Еще чего. Тебе жить да жить, твое дело молодое.
Старик с любовью оглядел могучую фигуру Алексея.
— Экий ты молодец, сохрани тебя Христос. Жить, парень, каждому хочется. Мне вот восьмой десяток пошел, а умирать не охота.
Серая пелена тумана становилась тоньше и прозрачнее, поднималась вверх, уходила в стороны. Из-за леса блеснул золотой венчик солнца, теплым золотом заструилась вода из-под лодки. Мягко ткнулись о песчаный берег.
— Куда теперь пойдешь?
— В степи надо подаваться, дед.
— И то, парень, подавайся в степь, поспокойнее там, в степи-то. Да большаком-то не ходи, держись в стороне от большака, так прямо степью и иди.
Петрухин крепко сжал руку старику и с чувством сказал:
— Ну, дедушка, спасибо тебе!
Выпрыгнул на берег, еще раз оглянулся на старика.
— Как скажешь, дедка, если спросят?
— А никак не скажу.
— Спрашивать станут?
— Кто меня станет спрашивать, я здесь останусь, мне все равно рыбу удить — здесь или на том берегу.
Старик, возился с чем-то у кормы, присев на корточки. Петрухин шагнул в прибрежные кусты.
— Ну, прощай, дедка!
Дед заторопился.
— Постой, парень, постой!
Вылез из лодки, подошел к Петрухину, протянул небольшой мешочек.
— Возьми-ка, парень, здесь хлебушка да причандал разный, поди-ка, есть дорогой захочешь.
Петрухин хотел было броситься к старику на шею, поцеловать деда в седые щетинистые усы, — на той стороне раздались выстрелы. Алексей кинулся в кусты. Дед перекрестил Петрухина в спину, блеснул старыми выцветшими глазами и вслух сказал:
— Спаси тебя Христос, ишь, какой молодец, живи с господом.
Влез, покряхтывая, в лодку, поднял удилище и, размотав лесу, бросил ее без приманки в воду, — совсем расстроился старик, где уж о приманке думать.
Над затуманенными глазами сдвинулись серые клочкастые брови, сердито шепчут высохшие старческие губы.
— Еще чего… расстрелять… ишь, человека убить надо.
С того берега донеслись крики:
— Эй… эй… э-э-эй, вай… а-а-ай!..
У деда по лицу глубокие коричневые морщинки во все стороны лучиками-лучиками. Неслышно рассмеялся.