Но вернемся к Взору. Миша смог воспроизвести плетение, вызывающее Взор, именно вслепую. Сам. Не используя для этого кольцо. И, о чудо, все сработало. Вот только это был не тот же микроскоп-телескоп, позволявший различить все мельчайшие детали, хитросплетения, нюансы плетения под носом, или разглядеть ауру в метрах двухстах от себя. Этот Взор был гораздо скромнее. Вдаль видно лишь на несколько десятков метров, а о мельчайших деталях можно только догадываться или знать, что они там есть, ведь ты их уже видел через более мощный инструмент, но сейчас перед тобой только какая-то муть.
Это, к слову, натолкнуло Мишу на мысль, что плетение Взора из кольца — на самом деле гораздо сложнее, чем ему позволяет его разглядеть оно же само. Не хватает у него четкости и разрешающей способности для этого. А потому, воспроизведя его уже своими силами, то есть настолько детально, насколько видел его ранее, получился лишь ослабленный вариант.
О чем это говорит? Взор от кольца не самый крутой и не с максимальным разрешением какое может быть! Ну, раз не позволяет разглядеть свои же детали. А значит, плетения как таковые вообще могут быть чудовищно сложными.
Но! Также это нам говорит ещё и о том, что даже не видя все элементы плетения, маг может его воспроизвести, и оно, скорее всего, будет работать. Пусть хуже и ограниченнее, но работать ведь!
Примерно так.
И вот, сидя сейчас в приятном уютном месте и услаждая свои вкус, взор и слух, Миша настолько увлекся своими мечтами о магическом могуществе, что даже и не заметил, как к их столику приближался некий субъект. Подойдя, он коснулся плеча Оли, затем перешел к Юле и повторил то же действие. Ну а когда уже направлялся с вытянутой рукой к Вере, тогда-то Миша наконец отвлекся от своей благостности и сфокусировал взгляд на наглеце.
Это был какой-то сухощавый мужик с квадратной челюстью, колким взглядом, крупным носом и жидкими прилизанными волосами неопределенного цвета. Костюм с отливом на нем — смотрелся словно седло на корове. Неприятный персонаж, да еще и с гаденькой улыбкой.
И вот, когда рука этого типа, оставив Юлю, уже тянулась к Вере, услышанное Мишей заставило его просто взорваться:
— Да, Господин.
— Да, Господин, — чуть позже к Юле присоединилась и Вера.
В этот момент у Миши упало забрало, а покусившийся на чужое гад в следующий миг отлетел от столика опаленной головешкой.
****
Орбита Луны, судно «Звезда Кресса́лии»
Рид Тим, капитан этой старой посудины — вот уже 17 лет периодически куковал в дикой системе с ее единственной обитаемой планетой и напрочь отсутствующей инфраструктурой. Никаких тебе станций, орбитальных лифтов, добывающих и производственных мощностей. До крайности уныло и дико.
Однако со дна гравитационного колодца регулярно поступало «мясо», которое с завидной популярностью расходилось в Мире́нге и Дайро́нде, принося уверенный доход. В их родном Дотара́не, правда, такое не продашь, но деньги не пахнут.
Как и когда корпорация Далекий Свет завладела уникальными сведениями об этой жемчужине — было не известно Риду. Его покойный отец отмалчивался по этому поводу. Но уже давно была организована 3х месячная вахта близ этой планеты. По окончании же данного срока, прибывало судно Кольцо Риму́ны на следующий период. Заполненная же к тому времени мясом под завязку Звезда отправлялось к торговым площадкам королевства Миренга, ну или деспотии Дайронд. Где диких ожидала незавидная, а может и очень даже завидная участь.
Обычно все члены экипажа, числом 5, были из невозвращенцев, набранных из всякого отребья и беглецов во фронтире. Лишь только оба капитана и медик этих судов знали что и как. Уже непосредственно перед прибытием в цивилизацию, Искин по приказу капитана пускал газ, ну или дроиды облучали парализаторами команду, которая также определялась позже на продажу с остальным мясом. А далее — по кругу. Новая команда, невольничьи торговые площадки, месячный перерыв с цивилизованным отдыхом, и наконец, снова дикая система на три месяца охоты.
Как отбирались земляне? Да никак. Одиночки, как правило. Желательно, здоровые и красивые, так как они шли подороже. Вся ценность-то здешних дикарей заключается в их странной особенности, позволяющей очень легко модифицировать их. Словно они не самостоятельный вид, возникший в результате эволюции, а слегка развившиеся, искусственно созданные эдакие домашние животные, пусть по образу и подобию их высокоразвитых создателей.