- Да ты охуeла!!! - заревел я на все кафе.- Ищи дураков где-нибудь еще. А среди Иродовых дураков нет!
- Не поняла,- сказала Ирина.
- Короче,- говорю,- ты мне сделала предложение. Выступаю с ответным: иди на хуй.
-???
- Передаю по буквам ( для слепых ): Ирина, Дура, Ирина; Надежа, Аркадий; Харитон, Ульяна... Инвалид Краткий. НА ХУЙ.
Инвалид Краткий, сидящий за соседним столиком, вскинулся и набросился на меня с клюшкой.
- В хоккей играете?- спросил я, уворачиваясь от ударов.
- Играю,- зарычал в ответ инвалид.- За "Цыцька". Краткий моя фамилия. Инвалид я.
- Помолчите, инвалид,- поморщилась Ирина.- Не видите - у нас любовь, он меня на хуй посылает, а вы со своими цыцьками.
- " Цыцька "- чемпион! - завопил обрадованный инвалид.- Эй, кельнер, еще водки! Я угощаю.
Официант, обрусевший житель Кельна принес три по двести.
- Богато живете, инвалид,- позавидовал я.
- Значит, на хуй?- переспросила Ирина.
- На хуй, на хуй. Я не угощаю. Угощает инвалид Краткий. Он,- говорю,- и станет любящим отцом твоей дочурки.
Инвалид тем временем орал что-то про великолепную пятерку и вратарь.
По его словам выходило, что в хоккей играют настоящие мужчины. Я посмотрел на инвалида Краткого, и у меня окончательно отпало всякое желание становиться настоящим мужчиной. Я мельком глянул на Ирину - пошла она на хуй или нет. Ирина медлила. Тогда я решил уйти сам. Выскочил на улицу, задохнулся жаром, встал в тень и начал размышлять что мне делать и куда идти дальше.
" Ладно,- думаю,- надо сходить к пацанам. Если уж Писатели окончательно забыли о них, придется мне самому возвращать пацанов в повествование ".
И я поехал к Витьку в надeжде, что вся наша компания собралась там. Тьфу, думаю, на Ирину с ея любовью. Счастье еще, что так легко от отцовства отделался. Не то, чтоб легко - невное потрясение - это все ж не шутка, но - жив! А у Витька, думаю, выпить чего найдется, а то, хоть инвалид Краткий и угостил, но мало - жадный попался инвалид. С такими вот мыслями иду я по улице, а навстречу мне - кто б вы думали? Котовский! На голове лысина, под носом усики и чешет себе навстречу, как ни в чем не бывало. Конечно, не в форме, а в обыкновенном костюмчике, и не на лошади, а на своих двоих. Конспирируeтся, прохвост. Я, конечно, кидаюсь к нему, хлопаю дружески по лысине и кричу:
- Привет Котовскому, старому черту! Почему не на лошади, шeльма?
Тут Котовский стал беспокойно по сторонам оглядываться.
- Какая лошадь?- говорит. - Какой Котовский? Что вам от меня надо?
Я в ответ только пальцем ему пригрозил: ох, мол и хитер же ты, Котович.
- Вы обознались,- говорит Котовский . - Моя фамилия Петр Петрович Живодеров.
- Твоя фамилия,- говоорю уже сердито,- Яйцапополуволочидзе. Ты мне гайки-то не вкручивай. Я тебе не какой-нибудь барон Врангель. Признавайся, куда лошадь дел, не то не жить тебе.
Не то, чтоб мне действительно его лошадь была нужна, просто разозлился я из-за Ирины.
Тут Котовский, кажется, струхнул, к публике стал обращаться:
- Уберите,- говорит,- от меня этого сумасшедшего.
Мне обидно стало, что он меня так честит.
- Эх ты,- говорю,- народный герой в ушах геморрой. Вот Чапаев - тот в тыщу раз лучше тебя.
Смотрю - Котовский обиделся.
- Чем же это, - говорит,- Чапаев лучше?
- А всeм,- отвечаю.- Чапаев бы со мной и поговорил, и на лошади покатал, и водкой угостил.
- Ага,- говорит Котовский.- Ну, все понятно. Ладно уж, стой здесь.
А сам в гастроном нырнул. Через полчаса появляется с бутылкой водки в руке и мне протягивает - Вот,- говорит,- тебе водка. Ну, теперь оставишь меня в покое?
Посмотрел я на него и его водку презрительно.
- Нет,- говорю, товарищу Котовский. Так дешево вы от меня не отделаетесь.
Плевать я хотел на вашу вонючую водку. Если хотите знать мое личное мнение, вы - говно.
Тут Котовский весь встрепенулся.
- Все! - кричит.- Доконал ты меня, злодей!
И исчез.
Через минуту появляется в гимнастерке, на коне, шашка наголо, очами сверкает.
- А ну,- кричит,- заскакивай на кобылу, чамор!
Вскочил я на круп, в луку седла вцепился, и помчались мы вперед. Кругом пули свистят, снаряды рвутся, а Котовский бесстрашную революционную песню поет.
- Котовский!- кричу ему в спину.- Мы куда едем? Белых рубать?
- Не-ет,- отвечает Котовский,- я теперь политикой не интересуюсь. Мне теперь просто скакать интересно.
- Котовский,- кричу снова.- Давай остановимся, водки попьем.
- Не-ет,- отвечает Котовский.- Нельзя. Лошадь обидим - она толькo-только разбежалась.
И дальше скачет. И пули его, черта, не берут. Наконец остановил он свою лошадь, привязал к березе и говорит:
- Ну, теперь и водки попить не грех.
Выпили мы с ним полбутылки.
- Остальное - коню,- заявил Котовский и принялся лошадь из горлышка поить.
Первый раз вижу, чтоб человек так свою лошадь любил. И чтоб лошадь так водку любила - тоже.
Она ее до самого донца выпила, да еще языком облизнулась.
- Хороша водка,- говорит.
- Да никак,- удивляюсь,- у тебя, Котович, лошадь говорящая.
- А то,- отвечает Котовский гордо.- Это, брат, такая лошадь - ни у кого такой нет. Мне за нее, может, целый ящик водки предлогали - я и то не отдал.
- За ящик водки,- неожиданно заявляет лошадь,- я б и сама кому хошь отдалась.
Умора, а не животное. Мы с Котовским посмеялись над ее лошадиным остроумием и обратно в Город поскакали.
- Ну,- говорит Котовский спрыгнув с лошади,- пока. Тебе к пацанам пора, да и меня жена ждет.
- Какая еще жена?- спрашиваю.- Котовская?
- Да нет,- отвечает он,- Живодерова. Я ж тебе говорил, никакой я не Котовский.
Но на этот раз я на него не обиделся, только подмигнул - мол, понимаем, Котович, конспирация.
А Котовский тем временем лошадь отвел и снова в костюм переоделся.
- Я,- говорит,- лошадь от жены в секрете держу. Ревнивая она у меня.
Я только вздохнул сочуственно - мол, известное дело, жены - они всe с причудами. С лошадьми к ним лучше не соваться.
- К ним вообще лучше не соваться, мрачно буркнул Котовский.- Ну, пошел я.
И он ушел. А мне его даже жалко стало. Такой герой и от жены должен лошадь прятать. Для чего, спрашивается, революцию делали?
Поутруждав свой мозг подобными вопросами и покачиваясь от безумной скачки, я подошел к дому Витька.
Витек открыл мне, суeтливо почесываясь в тех местах, куда он мог достать своими конопатыми руками.
- У тебя что, почесуха началась? - поинтересовался я.
- Да нет,- отвечает он,- веснушки к осени чешутся.
- Хуево,- посочувствовал я.- Пацаны у тебя?
- Да хуй его знает, счас посмотрим.
(Да-а, хуй Его знает; квартира-то большая, двухкомнатная; после продолжительных поисков пацаны нашлись: кто под лавкой, кто за диваном, кто (как Серега) голый в ванне, а художественный Павел лукаво смотрел с портрета Ильича.
- Шухер, пацаны, Гоша-пидор пришел! - заорал голый Умственно Отсталый, высовываясь жопой в окошечко ванной. Павел покинул Ильича и устремился к холодильнику за водкой. Мы всe, включая Умственно Отсталого Серегу расселись за столом и выпили " со встречей "- Гоша, пидор, где ты был? спросил Серега, выковыривая плесень из пупка.
- Чо ты до меня доебался? Спроси Писателей,- буркнул я.- Они тут наворотили, а я за всeх выгребаю...
- Назвался груздем,- по-отечески мудро заметили МЫ.- Ты уже взрослый, Гоша.
Пора отвечать за свои поступки самому.
- Да ну ВАС на хуй,- сказал я.- И без ВАС тошно. Дайте хоть водки спокойно выпить.
- Пей, Гоша, пей.
Я выпил.
- Ну, что там с твоей Викой? - спросил Витек.
- С которой Викой? - переспросил я.- С Леной или с Диной?