- Чиво?- Илья и Никитич повернулись за разъяснениями к Жоре.
- Бля, обзывается!
Дубинки взметнулись вновь. У меня хватило ума не дожидаться, пока они опустятся. Поднырнув под молодецкие руки, я выскочил на улицу.
- Буээ!!! - взревели богатыри и бросились вдогон.
- Хитрый эта... сука! - услышал я за спиной, но подробностей дожидаться не стал, перебежал дорогу и оказался на стройке.
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ На месте раскуроченного шаром дома строили многоэтажный банк. Прораб Пейсов-Невъебенный зычно покрикивал:
- Майна! Вира! Надежа! Любов!
(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
"Из них четверых, - подумалось на бегу, - Hадежа, Шоколадный, умирает послед-ней".
- Ну и хус с ней,- робко ответил Шоколадный.- Всe там будем. Ты - скоро.
- Тсс-с,- прикрикнули МЫ на Шоколадного.
Но я его не слушал - несся, как безумный, вверх по ступенькам, пока не оказался на самом верху недостроенного здания.
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Рядом со мной рабочие продолжали чинно класть кирпич - розовый, ноздреватый, с трещeнкой; кран помахивал крюком, как хуем; в общем обычная жисть. Трудо-вые, ебать мой сраный рот гвоздем аршинным, будни. За стройкой тянулся невообразимый пустырь. Пески, залупа рваная когтями на невъебенные куски, да камни. По сухой исковерканной земле шагала Надежа, хохоча, как безумная.
(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
Ступеньки за моeй спиной затряслись от тяжелых шагов убийц. Я забрал у рабочих кирпич и бросил его в лестничный пролет.
- Уй, Гоша, пидер, - жалобно заныли рабочие.
Меж тем, кирпич достиг цели.
- Але! Какая сука кедаиса? - послышался рев не то Ильи, не то Никитича.
- Гоша, ястреб хуй,- пояснил недоумкам Жора. - Эта, напрашивается.
Мимо моeго уха просвистела пуля и расплющилась о стену.
- Але! Какая сука стриляло?- рявкнул я.
На секунду воцарилось молчание.
- Там хто-т есть,- сказали Илья Никитич.
- Не пизди! - возразил я.
- Бля буду, есть.
И тут они выскочили - Жора и еще двое.
- Ага, попался! - ткнул в меня пальцем Илья, перехватывая дубинку поудобней.
- С нами в дочки-матери не поиграешь,- важно пробасил Осел Никитич.
- Дурак! В кошки... эта... мышки,- поправил Жора.
- Том и Джерри! - обрадовался Никитич.
Жора косо глянул в его сторону, перезаряжая пистолет.
" Наглые какие! - подумал я.- Посредь бела дня с пистолетом ходят. Совсeм хозяевами себя чувствуют ".
Не знаю даже, с чего это я так рассердился.
- Блин, ну мы будем его кончать? - мрачно вмешался Илья.
- А куда торопиться? - говорю.
- Да он того... этого... не боится!
- Волков,- говорю,- бояться - в рот не давать.
- И не брать! - важно добавил Никитич, поворачиваясь ко всeм окружающим.
- Асел! - выругался Жора.- Давай, бля, это... ебни его дубинкой.
- Мужики,- заторопился я,- коржиков не хотите?
- Чифо? - спросил Илья.
Я протянул ему коржики. Илья мрачно захрустел зубами и надолго выпал из строя.
Никитич снова поднял дубинку.
- Мужики,- говорю,- давайте я вам стихи почитаю.
И, не дожидаясь, начал:
-"Заповит ".
Як умру, то поховайте Мэнэ на могыли...
- Не ссы, эта... поховаем.
- Ну вас на хуй,- обиделся я.- Не перебивайте, а то не буду.
- Дай ему дочитать,- попросил Никитич, явно заинтересовавшийся сюжетом.
Я послал ему воздушный поцелуй и продолжил:
-... Сэредь степу шыракога На Вкрайине мылий.
Шоб ланы шырокополи И Днипро, и кручи...
- Короче,- попросил Жора.
-... Було видна, було чуты, Як рэвэ рэвучий.
- Какой?- не понял Никитич.
- Бля, ревучий.
- В смысле?
- Ну, ебучий, ебучий,- нетерпеливо пояснил Жора.
- А! - успокоился Никитич.- Хорошие стихи.
- Як,- продолжал я,понэсэзукраиныусынеeморэкровворожуоттодияиланыигорывс-эпокынуиполынудосамо обогамолытысяадотогоянэзнаюбога...
- Шо он там нэсэ?
- А бис його... цэ... знае,- ответил Жора.
- Поховайтэ,- говорю,- та вставайтэ Кайданы порвитэ И ворожжэй злою кровъю Волю окропитэ И мэнэ в симйи вэлыкий В симйи вольний новий Нэ забудьтэ помъянуты Нэзлым тыхым словом.
Оставив Никитича слушать стихи, я спустился вниз по лестнице.
- Гэй! -послышалось мне вдогон.- Яким словом?
- Иди на хус! - объяснил я.
- А! -успокоился Никитич.- То я не забуду.
- Долбаный еб! - заревел на Никитича Жора.- Это... за ним!
Я прибавил шагу.
- И ты, Илья тебя за ногу, давай... это... ступай!
- Жубы,- пожаловался Илья.
- Жубы - дело наживное! Сегодня он есть, завтра его... того. Ну, ты понял.
И они снова припустили втроем за мной.
Тут я выскочил со стройки и, намазав сало пяткой, добежал до перекрестка, а потом увидел лошадь. "Ну, халло",- сказала лошадь. "Ну, халло,- я ей ответил.- Как живет старик Котовский?" "Как всeгда: живет хуево,- отвечает дура-лошадь.- Ни хуя старик Котовский не умеeт жить на свете. Ну, а ты?"- спросила лошадь. Я, в ответ не отвечая, взгромоздился ей на холку и кричу:
"Скачи, кобыла, как подстреленная лошадь! Или нас двоих прирежут!" "Йо-го-го!"- сказала лошадь и помчалась по Проспекту. А вокруг снаряды рвутся, пули свищут надо мною, как дрозды (ебать их в жопу дохлым кроликом с наческой).
Только я - герой бесстрашный! Мне до дупы - хули пули? Я их в рот ебал отважно деревянным самокатом. Хули пули? - скажем, лоси - те страшней, но тем не менье, дед мочил лосей руками ( мой, естественно, не пашкин; но бо этом - чуть позднеe ). Лошадь совсем охуeла - застоялась кобылка у Пeтра Петровича.
Попереворачивала лотки по всему Проспекту. И здесь я нанес ущерб Мафии! Я, конечно, тоже еблом не счелкал - набил на ходу рюкзак немецкой водкой "
Львым Толстым " - и скакать стало как-то веселеe. А погоня не отставала - терпеливо петляла за нами по всяким проходным дворам, переулкам и даже Оврагу. И как это Мафия не боится в Овраг ходить? Там же бандиты. Мы с лошадью встретили Филимона.
- Так, гришь, платиновое? - защерился Филимон.
- Гош,- поправил я.
Передние ноги лошади подогнулись, я перелетел через ее голову и шлепнулся в канализационный сток, где и стал плавать посредь говна.
- Не, точно платиновое? - крикнул мне вдогон Филимон.
Но я уплывал все дальше и дальше. У моста лошадь подобрала меня. Мы продолжили скачку вдвоем; я - пованивая, она - морщась. Погоня не отстовала. Время к трем уже клонилось. Наклонился я к кобыле и воскликнул: " Эй, кобыла! Повертай к Реке копыта! " Та копыта повернула и помчалась вниз по склону... В три мы были у причала. Описание природы. Золотистой чешуею на воде качалось солнце, как сошедшеe с картины композитера Шекспира. Рядом с солнцем, словно Чехов, то есть, в смысле, словно чайка, на воде качалась яхта, белокрылая паскуда дяди Степана Речного. На борту сияли буквы: "Это Яхта Дяди Степы". А у берега близ яхты прохолаживались трое: пацаны и дядя Степа (то есть, стало быть, четыре (пацанов-то было трое - Витька, Пашка и Серега, по обыкновенью голый (то есть, Умственно Отсталый ))). Я на лошади подъехал, говорю: "За мной погоня".
- Еб твою блядь,- говорит дядя Степа.- Что ж ты раньше не предупредил? Кого бить?
- А вон энтих,- говорю.
А к причалу уже подлетают три богатыря, безмолвные, как Крылатый Ужас.Ну, ладно, пацаны,- говорит дядя Степа.- Вы давайте на яхту, а мы с лошадью отобьемся. У нее, блядь, копыта. Мускулы у нее, блядь. Так, что ли? - повернулся он к лошади.
- Бэз сомнения,- отвечает лошадь.
Мы так и попадали со смеху, но на яхту все-таки забрались. Уже отчаливая, заприметили жестокую сечу на берегу - лошадь и дядя Степа пиздили насильников.
- Отобьются они? - тихо спросил Пашка - За лошадь,- говорю,- я спокоен. У нее. блядь, копыта. Мускулы у нее, блядь.