Тут дядькины глaза налились кровью и он проревел:
- Рытхээ-у!
- Ой, мамочка, как страшно! - я попятился к двери, но потом вспомнил, что компромат до сих пор находится у меня в руках.
- Не выпускайте Аркадия,- продолжал бушевать дядбка.- Он-то мне за все ответит.
- Извини, дядь Володь, ошибся папкой, - спас Аркадия я.- Вот компромат.
Дядька выдрал у меня из рук папку, развязал тесемки и погрузился в чтение.
Через пару минут он успокоился. Еще через пару минут глаза его зажглись журналистским адским блеском.
- Вот это другой разговор, племянничек. Только чур - статью об этом будешь писать не ты.
Я надулся.
- Может, я напишу? - вызвался Аркадий.
- Рытхэ-ээу! - снова взревел дядя Володя.
- Тащишь им компромат, как пидорас горбатый,- обиженно начал я.
- Твои сексуальные похождения меня не интересуют,- заявил дядя Володя.
- А мог бы и поинтересоваться. Спросил бы, как мне досталась эта папка.
- Гонорар получишь,- отмахнулся дядька.
Ебет меня гонорар? Но неприятностей тоже не хочется. В общем, я ушел и дверью хлопнул.
Ч Е Л ЮС Т Ь
Я сидел на кухне, мурлыкая себе под нос песенку: "Одноглазая моя, а вот тебе дощечка", и с гордостью разглядывая свежий номер "Городских хроников". На первой полосе красовалась статья с жирно набранным заголовком "Спрут".
"Эх, дядь Володь, грамотей-редактер,- с чувством собственного превосходства думал я.- "Спрут"! Не "спрут", а "сОпрут". То есть, по-русски - спиздят. Да еще по морде надают". Статья была основана на моем компромате, хотя внизу стояла подпись "Дядя Володя".
"Ну, то хуй с ним",-решил я.
Больше я ничего подумать не успел, потому что зазвонил телефон.
-Пидр! - рявкнули в трубку.
-Странно,- говорю,- а голос-то вроде женский. Слушаю вас, товарищ Пидр.
-Гошенько,- заворковала в трубке Марфа,- что ж ты, сонышко, наделал?
-Марфа, ты?- заорал я.- Страшно по тебе соскучился. Када стренимся?
-Терь уже не скоро. Расползлись наши пути, как в море два рубли.
-А чо так?
-Так... Ну, покеда. Вощем, вот те и пиздец. Ну, покеда.
На прощанье я спел ей две строчки из популярной песенки:
-"Не грызи меня за палец, а кусай меня за хуй!"
После чего повесил трубку и в отличном настроении вернулся на кухню. Долбоеб.
Следом за мной на кухню вышeл Тихон, в веселой задумчивости покачивая головой.
-Не знаю, не знаю,- процедил он.- Не знаю, не знаю... Ни хуя не знаю. Пойду, сварю картошки. Как я заебался в этой книжке... На твою долю сварить?
-Рытхээу!- коротко взблевнул я.- Уж уволь. Повар из тебя, как из хуя свисток.
-Не знаю, не знаю... Вот дадут тебе по шапке за твою манду... пизду... тьфу, блин, статью! О!
-Вовсe и не моя статья!
-Шо-то я исчо хотел сказать... Неважно. Картошки не хош? Ах да, из мене ж повар... Блядь, я и сам не хочу!- Тихон со злости пнул ногой тетиклавино помойное ведро.
- У, горбатая неряха!- процедил он. И ушел, покачиваясь и напевая:
-Иду я лесом со свечою, питаюсь детскою мочою.
"Ебнулся",- с тревогой подумал я.
Тут Тихон вернулся со словами:
-К сведенью. У дяди Степы Речного новый ублюдок. Полуторометровый гонококкер-спаниель. Советую остерегаться.
-Сам,- говорю,- остерегайся.
-Ха-а!- коротко и злобно смеханул кот.- Ми тибя придуприжьдали, а ви ни слюшали.
И - слава Богу - ушел окончательно. Страшный кот.
Потом позвонил голый по пояс дядя Володя, и я, давясь от гордости, сообщил ему про "спрут". Дядько быстро исчерпал свой запас ругательств и начал жаловаться на то, что Власти собираются закрыть газету.
-Ясен арафат,- говорю.- Зажимаете талантливую молодежь. Меня, Аркадия, например.
-Дурак,- печально сказал дядя Володя.- Ебический.
И повесил трубку. Я пожал плечами и ушел на кухню, напевая "Ее подвязки нежно-голубые и панталоны - первый сорт". На кухне я схватил спичку и начал ее грызть, пока не сгрыз до серы. Серу я, понятен апельсин, грызть не стал - от этого и подохнуть можно.
Тут опять позвонили - на сей раз в дверь.
-Убирайтес вон! - рявкнул я.
-Управдом,- объяснили за дверью.
-Убирайтес вон, управдом! Не телеграмма?
-Не... это... акт!
-Шо? Убирайтес вон, акт!
-Ну, ты эту, как ее... дверь откроешь?
-Не,- признался я.
-А пачиму?
-А патаму. Вы хотите меня убить!
-Не. Не очень.
-А следовало бы,- сказал я.
-За что?
-Пижжу много.
-А!
-Идиот,- не выдержал я.- Почему я должен за вас ваши реплики подавать? Вы Мафия или хуй собачий?
-Хуй собачий,- сказали за дверью.
Мне стало интересно, и я открыл. На пороге стоял Хуй-Собачий, наш управдом.
-Жалобы есть?- поинтересовался он.
-Не,- говорю,- есть.
-Газ-свет не протекают?
-Да,- говорю.- Пошел на хуй.
-Акт возьмете?
-Не,- говорю,- не возьму. На хуй иди?
-А акт возьмете?
-А ты,- говорю,- сам соси.
Управдом для важности пососал акт и ушел, уставившись на меня с немым укором.
Акт он демонстративно бросил в почтовый ящик.
"Чмо,- подумал я.- Чамор. Чмырюган".
Идти за ключом не хотелось, поэтому я взломал ясчык руками.
"Интересно,- думаю,- чо там?"
Оказалось - акт.
Акт гласил:
"По распоряжению Верховных. В связи с перестройкой Города, ебутчий дом №5 (номер пять) подверчь сносу. Жильцам выселяться в течении недели на хйу.
Где они, бедные, будут жить - нас, вопчим-та, мала ибет.
Подпись: Власти.
P.S. Пардон за ошибки, поцелуйте за нас."
Первым делом я поцеловал занас. Потом показал акт соседям. Тех неожиданно набилась полная кухня - дело касалось всех. Пришел Рогов с Клавой, Сидорыч, дядя Степа Речной с псами, Парашин, Вшивин, Паршивин и Евлампия Вшивина-Паршивин. Короче, дышать было нечем.
-Я энтого так не оставлю!- орал Сидорыч.- Я пошлю онанимку в Вашингтон!
-Дрочу я редко,- вспомнил не к месту Фима.
-Но все же дрочишь!- накинулся на него весь коллектив.
Громче всех кричала обиженная Евлампия.
-Онанюко поганое! Мастербатор! Пылесос!
Пришлось веселому Паршивину ебнуть ее гирькой от часов - по противополож-ному флангу головы.
-Вот мы здесь вce...- начал Рогов, поправляя бабочку.
-Фсе мы с вами были свидетелями,- радостно подхватил я,- якобы необычайного уродства...
-Почему же якобы?- оскорбилась Евлампия, кокетливо глядясь в зеркало.
-Блядь, заглохни, блядь!
-Мои собачки...
-Я твоих собачек в рот ебал!
-А я на хую вертел!
-Интересно, интересно...Фас!
-Уй!
-А теперь прохиль!
-Дядь Степ, уберите псов,- взмолился я.
-А я тебя предупреждал!- влез Тихон.
-Фас!
-Мэ-а-уу!!
-Тихон! Слезь с маво комоду!
-Дура горбатая!
-В Вашингтон - да онанимчиком!
-Дрочу я, повторяю, редко.
Хором: - Но все-таки?
Тут на мое счастье зазвонил телефон. Еще бы чуть-чуть - и мне б пиздец, который, как известно, не мешки ворочать.
-Вот кольцо ебучеe!- сказал я в трубку.
-Иродов, отдай челюсть,- пригрозили мне.
-Уй!- я испуганно схватился за подбородок.- С какого хуя?
-Моя она.
-Кто звонит?
-Бабушка.
-Бабушка!- вскричал я.- А мы твои коржики ели! Охуeнные, надоскть.
-В жизни не пекла!
-Не пиззи! В жизни, мож, и не пекла, а перед смертью, припомни?
-Иродов, не паясничай. Я пока - молись! - жива.
Я коротко помолился.
-Бабушка,- кричу,- а ты откуда? С того свету?
-Я из Симферополя.
-Уй!- испугался я.- Динина?
-Но.
-Как там Динка? Не блядуeт без меня?