Люська открыла дверцу холодильника – он был битком набит йогуртами, нарезками сыра, колбасы и ветчины, фруктами, какими-то таинственными бутылками, банками, коробочками и пакетиками. В буфете на полках лежали всевозможные булочки и плюшки в обертках, печенье, конфеты, плитки шоколада, чипсы, орешки, стояли баночки с разноцветными джемами, коробки с чайными пакетиками и капсулами для кофе-машины.
– Советую тебе, чтобы до завтрака с голоду не помереть, с вечера запасаться каким-нибудь йогуртом и булочкой. Да и вообще – заходи в любое время, когда захочется пожевать или чаю-кофе попить. Хочешь – здесь ешь, хочешь – с собой бери. Если здесь, то посуду грязную оставляй на буфете. И да, учти. Завтрак без слуг, шведский стол, все сама-сама. Но ровно в десять они приходят убирать со стола. Конечно, кусок изо рта не вытащат, но будут стоять и смотреть, смотреть... Сама убежишь, не доев. Ланч в час дня, в столовой, со слугами.
– В смысле, со слугами? – не поняла я.
Люська посмотрела на меня, как на идиотку.
– В том смысле, что они наливают тебе суп в тарелку, а потом торчат за спиной, ожидая, не попросишь ли ты добавки. А ты что подумала? Что за столом с нами сидят? Дальше... В пять часов чай. Накроют, где попросишь, хоть в саду, если дождя нет. Обед – который на самом деле ужин – в восемь в столовой. Тоже со слугами. Кстати, ты взяла вечернее платье?
Я глупо заморгала. Нет, конечно, я знала, что в приличных домах к ужину, то есть, к обеду, переодеваются, но как-то совершенно не подумала, что и мне придется это делать.
– Ну... У меня есть одно платье... приличное. Но явно не вечернее.
– Ладно, на сегодня сойдет и приличное. Пока одна будешь – можешь вообще не переодеваться. Мы, когда вдвоем, тоже не морочимся. А вечернее я тебе из Парижа привезу. От кутюр. На тот случай, когда будет много гостей.
– Люсь...
– Никаких Люсь. Могу я любимой подруге хоть что-то приятное сделать? Считай, что это компенсация за то, что бросаем тебя здесь одну.
– Ну... спасибо, – сдалась я. – Кстати, мне вообще можно в джинсах-то по дому ходить? Не сочтут за оскорбление?
– Да ходи ты, в чем хочешь, – махнула рукой Люська. – На меня не смотри. Это такой кантри-стайл, мне, вроде как, положено. Только когда в бассейн идешь, халат надевай на купальник.
Я представила, как дефилирую по коридорам и лестницам замка в бикини, а слуги таращатся на меня из-за углов. Мда, картинка.
Мы вышли из жральни обратно в столовую. Собаки радостно бросились под ноги. Одна из них потянулась передними лапами ко мне – на ручки, на ручки!
– Вот и псинам с тобой веселее будет, – Люська отцепила от меня ухмыляющуюся корги. – Они скучают, когда мы уезжаем.
– А что мне с ними делать?
– Гулять, общаться, тискать. Они еще к тебе спать придут, вот увидишь. Знаешь, как классно спать с теплыми собаками? У нас тут нежарко, даже летом.
– Лучше, чем с теплым мужем? – подкусила я.
– Они не храпят, – засмеялась Люська. – И потом, ты же знаешь, зимой мы в Лондоне. Весной и осенью я почти все время здесь одна, Питер приезжает только на выходные.
– Так вы не скоро наследника заведете, – ляпнула я и прикусила язык, потому что Люська тут же помрачнела. – Ой, извини, я не хотела...
– Да ладно тебе, – вздохнула она. – Все нормально.
– Не похоже.
– У меня – все нормально.
Люська опустила собаку на пол и оглянулась, как будто кто-то мог нас подслушать.
– У меня действительно все нормально, мы были у врача, обследовались.
– Значит, Питер?
– Да. Его... зверюшки слишком ленивые. Много, здоровенькие, но... малоподвижные.
– Это лечится?
– Трудно сказать. Он пьет лекарства, на процедуры всякие ходит. Через три месяца надо будет повторно обследоваться. Если не поможет, попробуем ЭКО. Хотя, конечно, его это здорово подбило. Фигово быть последней надеждой рода. Говорит, что теперь понимает Генриха VIII, который готов был расплеваться с папой Римским, лишь бы развестись, снова жениться и заполучить наследника. Впрочем, Генрих жен винил в неспособности родить мальчика, а тут сам. Знаешь, люди давно уже шепчутся, что этот титул проклят – четвертый раз уже род Скайвортов может прерваться. Мол, не за добрые дела это графство получали. Все четыре раза.
– Ты в это веришь?
– Во что, в проклятье? – фыркнула Люська. – Нет, конечно. Когда я верила в такие глупости? А вот насчет ребеночка – это все грустно. Ладно, давай не будем об этом. Пойдем, я тебе хотя бы в общих чертах все покажу. Dogs, c'mon!* [*(англ.) Собаки, пошли!]
Уже через пару минут я поняла, что моя единственная надежда не пропасть в этом заколдованном царстве – обещанный Люськой план. Ну, и то, что Фокси и Пикси всегда выведут к еде. Еще одним их излюбленным занятием – кроме обжорства и сна в хозяйской постели – похоже, было путаться в ногах. Они воспринимали это как веселую игру. Надо думать, свалить кого-нибудь на пол означало у них сорвать джек-пот.