— Раз ты так доволен, может, оставим тебя здесь?
— Не передергивай. У меня много других дел.
А кстати, ты получил требование выкупа или что-то в этом роде?
— Ничего похожего, это и есть самое удивительное. Ассуари, похоже, не спешит. Полковник думает, что, уморив рыбу, он сделает ее сговорчивей.
— Он не так уж не прав! А вы, похоже, стали с ним большими друзьями?
— Не забудь, он зять Уоррена! Этим все сказано.
— Прошу извинить меня, господа, — вмешался Карим, — но я слышу стук весел и приближающиеся голоса.
— Это охрана. Вот мы их встретим!
Это и правда была охрана. Судя по смеху и веселым возгласам, крайне довольные прогулкой, они причалили с задней стороны дахабьи и взобрались по веревочной лестнице, которую Альдо не заметил, поскольку не успел обойти судно вокруг. Вот двое вступили на палубу... и тут же лишились сознания, нокаутированные Альдо с Каримом, выступившими в роли слаженного боксерского дуэта. Карим, даже с больной рукой, был силен. Десять минут спустя, аккуратно связанные, с кляпами во рту, охранники валетом лежали на кровати, которую раньше занимал Адальбер.
Прежде чем сесть в шлюпку, трое мужчин решили посовещаться:
— Можно было бы вернуться на остров за вашими вещами, пиджаком и ботинками, как высчитаете, господин Морозини? — предложил Карим.
— Очень любезно, что вы не забыли об этом, но возвращение может оказаться опасным, а я без этих вещей обойдусь. Сначала нужно отвезти господина Видаль-Пеликорна к господину Лассалю. Доберемся по реке до набережной у «Катаракта», а оттуда возьмем машину. Не бегать же тебе по Асуану в пижаме, — с улыбкой произнес Альдо, обращаясь к своему другу.
— Можно подумать, что ты выглядел бы лучше, возвращаясь в отель в носках и брюках! Тем не менее везти меня к Анри было бы неправильно.
— Но почему?
— Я тебе еще не говорил, — начал Адальбер, скорчив так раздражавшую его друга псевдоневинную физиономию, — но выкрал меня не Ассуари... а Лассаль.
— Что? — поразился Морозини. — Не бредишь ли ты?
— Ни в коем случае. Наш милый Анри, «мой второй папа», и столкнул меня с «беговой дорожки». Смешно?
— Да это безумие! Почему ты так думаешь?
— Заметь, сначала я думал, что вина лежит на египтянине, хотя и удивлялся, что со мной так хорошо обращаются. Тот типчик не таков, чтобы сюсюкать с пленником. Но два дня назад на судно явился некто. Я узнал его по голосу! Принес деньги... и раздавал хозяйские поручения! Это был Фарид!
— Все равно не могу поверить!
— Я тоже не верил. Но вынужден был согласиться с очевидным. И говорю все это только для того, чтобы ты понял: идея привезти меня в дом Лассаля была вовсе не блестящей.
В растерянности Альдо задумался, пытаясь привести мысли в порядок, и забыл о том, что времени у них было в обрез. Из задумчивости вывел его Карим, заметив:
— Не хочу показаться назойливым, господа, но не лучше ли будет поторопиться?
— Не представляю, кто бы мог нас побеспокоить, — возразил ему Альдо. — Лассаль на празднике у Ассуари.
— Это так, но все же не стоит ждать, пока наступит утро. Лучше заблаговременно спрятать вашего друга.
— Да это не проблема! Отвезу его в отель, а завтра вместе с ним пойду к этому бандиту Лассалю, разобью ему физиономию и заберу вещи Адальбера.
— Прошу извинить, господин Морозини, но это решение не кажется мне подходящим...
— Зовите его просто «князь»! Будет проще, к тому же он это обожает!- Но я...
Молодой человек совсем растерялся и не знал, как быть. Альдо расхохотался:
— Да бросьте! Протокольные мероприятия сняты с повестки дня! Почему вы сказали, что мое предложение не подходит?
— Потому что наверняка имеется причина, по которой его похитили. Вы, возможно, даже не сможете выбраться из его дома живыми. Когда человек способен похитить другого и держать его взаперти, то он должен быть способен и на худшее... Я хочу предложить спрятать господина Видаль-Пеликорна в моем доме на время, пока мы будем ожидать развития событий. На набережной у меня есть скромная вилла, и, могу вас заверить, там он почувствует себя как дома!
— Меня? К вам? — ошеломленно переспросил Адальбер.
Альдо без труда догадался, что происходило в голове у его друга. Этот мальчик, которого он должен был считать соперником, участвовал в его освобождении, а сейчас вдобавок ко всему еще и предлагает свое гостеприимство. Выбирать приходилось между двумя одинаково скверными решениями, как в пьесе Корнеля[60]! Если Альдо не проявит сейчас всю свою изобретательность, то затруднительного положения не миновать.