— Вы говорите об убийстве Карима Эль-Холти?
— Да, именно. И его слуги. Это так, принцесса!
— Что вам об этом известно? — с неожиданной горячностью едва ли не выкрикнула она.
— То, что происходило на самом деле. Адальбер к тому времени уже два или три дня гостил в доме этого молодого человека. В тот вечер они сели за стол, собираясь поужинать, как вдруг, подобно порыву ветра, там появилась мадемуазель Хайюн. Она стала умолять господина Эль-Холти, с которым ее, казалось, связывала, я бы сказала... большая любовь, немедленно бежать вместе с ней. Она уверяла, что необходимо воспользоваться отсутствием вашего брата Али, мадам, с которым она якобы была помолвлена насильно, чтобы покинуть страну. О, ей не пришлось его долго упрашивать, господин Эль-Холти и не думал возражать, но в этот момент во двор виллы ворвалось не меньше десяти нубийцев, которые закололи молодого человека и его слугу и унесли отчаянно сопротивлявшуюся Салиму.
— А ваш друг так ничего и не предпринял, чтобы прийти на помощь своему гостеприимному хозяину?
— Драма разыгралась во внутреннем дворе, а он находился в столовой. Он погасил там свет, чтобы не помешать своей бестактностью двоим влюбленным, и наблюдал за происходящим. События разворачивались с головокружительной быстротой, и он просто не успел прийти на помощь. Эти разбойники втолкнули мадемуазель Хайюн в машину и унеслись прочь. Вот и весь рассказ, мадам! Самое ужасное состоит в том, что начальник полиции не желает в это верить и явно задался целью выставить убийцей нашего бедного Адальбера!
— Это ограниченный болван, который любит только деньги... и фисташки! — с горькой иронией подтвердила Шакияр. — Но почему вы думаете, что я могу вам помочь?
— Потому что вы тоже замешаны в этом деле! — отрезала тетушка Амели, глядя ей прямо в глаза. — Салима говорила, что именно вы советовали ей немедленно воспользоваться отсутствием вашего брата, чтобы сбежать со своим возлюбленным.
— Это слова вашего друга?
— Разумеется! Зачем ему что-то скрывать? Если бы этот Кейтун был честным полицейским, он бы уже явился сюда и просил бы вас подтвердить это показание.
Принцесса отвернулась. Ее взгляд блуждал в глубине сада, губы изогнулись в презрительной усмешке:
— Он не посмеет! Что еще известно?
— Последнюю новость мы узнали в полдень: Карим Эль-Холти скончался от ран. Однако его слуга все еще борется за жизнь, и я молю бога, чтобы выжил хотя бы он! И все же не только он один может рассказать нам правду. Есть еще и мадемуазель Хайюн, и именно об этом я и пришла просить вас, принцесса. Она была свидетелем драмы и, как я полагаю, сейчас находится здесь...
— Здесь? Но почему вы так думаете?
— Самая элементарная логика: принц Али увез силой ту, которую, должно быть, считает своей собственностью...
Глаза Шакияр наполнились слезами, голос задрожал:
— И вы считаете, это я... я послала Салиму в эту западню? Мою Салиму? О, как это бесчеловечно!
— Простите меня. Но Адальбер слышал... Мадам! Что с вами?
Шакияр упала на диван, содрогаясь в рыданиях, таких безутешных, что было очевидно, что она по-настоящему страдает. Госпожа де Соммьер воззрилась на нее с удивлением, не зная, что сказать. И вдруг она заметила, что шелковый шарф, которым та обмотала шею и грудь, соскользнул, и на красивой еще коже принцессы стали видны синяки и даже царапина. Шакияр мучили! Сделав такой вывод, госпожа де Соммьер отказалась от мысли позвать слугу, чтобы тот в свою очередь вызвал горничную. Сняв свою широкополую шляпу и нахлобучив ее на голову бронзовому тигру, растянувшемуся на комоде, маркиза опустилась на колени у дивана. И услышала, как Шакияр шепчет что-то непонятное на арабском языке.
— Мадам! Принцесса! — умоляла она, пытаясь приподнять Шакияр. — Прошу вас, говорите! Я ужасно сожалею, что вызвала такое горе! Я вижу, что вы страдаете, но не могу понять, как помочь вам. Ведь не вы советовали Салиме бежать с возлюбленным, да?
Прошло какое-то время, прежде чем она разобрала едва слышное «я» и даже решила было, что ошиблась, поэтому стала спрашивать снова:
— Думая, что ваш брат в отъезде, вы хотели, чтобы она воспользовалась этим и оказалась бы как можно дальше отсюда и от этого будущего замужества, которое было бы ужасным, раз Салима была к нему не расположена... но господин Ассуари на самом деле никуда не уезжал?
Шакияр выпрямилась и обратила к мадам де Соммьер такое измученное лицо, что маркиза позабыла о всякой осторожности. А бывшая королева, не в силах вынести страшного горя, судя по всему, захотела довериться этой незнакомке, чье строгое лицо сейчас было преисполнено неподдельным сочувствием: