Нина, услышав такой навет, даже дышать позабыла, зубы сжала едва не до хруста. Но хозяин не взглянул на нее, приказал запереть в порубе да послать в Царьград за стражей – пусть сами со своими ворами разбираются.
Варвара развернулась и, по-прежнему не глядя на Нину, шмыгнула на свою половину. Бесцеремонный детина обыскал корзинку несчастной аптекарши, сгреб оттуда кошель с мелкими монетами, травы и свертки оставил. Провел Нину к хозяйственным палатам, подтолкнул к лесенке, ведущей в неглубокий погреб. Крышка с грохотом захлопнулась, засов проскрежетал, не оставляя надежды на спасение.
Глава 13
Настой зверобоя с розмарином
Залить меру сушеных листьев розмарина и меру зверобоя половиной секстария кипящей воды, накрыть тряпицей. А как остынет, пропустить через ткань, отжать. Такой настой и свежие раны хорошо прочищает, и нутро успокаивает, и душу лечит. Детям и женщинам в тяжести давать этот отвар не следует, да и прочим дольше двух седмиц пить его нельзя.
Поруб был просторный, с толстыми балками и каменными стенами. Слабый свет падал из двух маленьких окошек под самым потолком.
Пока Нина спускалась, едва не выронила корзинку, в которой что-то брякнуло. Подумав, что разбила какой сосуд, Нина опустилась на земляной пол на колени, размотала с корзинки ткань, в оцепенении принялась перебирать содержимое. Переложила мешочки с травами, проверила, что небольшой плоский кувшинчик с опиумом не разбился, горшочек с заживляющей мазью тоже цел. Кувшинчик со зверобойным отваром, плотно замотанный в ткань, не разлился. И то хорошо. Пара лучинок и кресало, завернутые в провощенную ткань, нашлись на самом дне.
Знакомые запахи и предметы помогли успокоиться немного. Она пересела в угол на потемневшее полено. Сил не было ни слезы лить, ни переживать. Столько за последние дни всяких напастей с ней произошло, что сердце уже как надтреснутый глиняный горшок – чуть сильнее стукнет и развалится.
Вспомнив про Кристиано, Нина подскочила – он-то как? Наверное, он ее ждет, надо как-то передать весточку, что схватили ее. Может, догадается отыскать Никона, авось, тот выручит. Вот бы найти кого, чтобы весточку передать.
Нина обошла весь подпол. Пахло здесь дурно, видать, не первый раз тут пленников держали. Из одного угла пахло особенно остро, как из нужника.
Нина поежилась, понимая, что и ей в тот угол придется наведаться. Она прошла дальше, дотянулась до одного из крошечных окошек. Даже не окошко это, а небольшой проруб внизу стены, как делают в погребах, чтобы воздух не застаивался. Ничего не видно, лишь стена напротив, да изредка пройдет кто в сапогах, кто в ромейских сокках, а иногда в смешной обуви плетеной. Нина одни ноги только и видела. Вот показались детские чумазые пятки. Малышня везде босиком бегает.
Нина тихонько окликнула ребенка на славянском. Ножки протопали поближе, мелькнул край длинной рубахи. Наконец, опустившись на колени, девочка с любопытством заглянула в окошко:
– Это ты грецкая торговка, что у нашего Даромира все золото украла? А тебя пороть будут?
– Не крала я ничего! Оговорили меня. Ты, красавица, хочешь сладкий орешек?
Девочка старательно потерла ладошку об рубашку, молча протянула Нине.
– Ты сперва мою просьбу выполни, тогда и получишь.
– Врешь. – Девочка поднялась.
– Вот, смотри. – Нина показала ей засахаренные орешки в горсти. – Вот тебе один, а просьбу выполнишь – все отдам.
Девочка рассмотрела орешек, засунула за щеку, сморщилась от удовольствия. Присела на коленки возле окошка.
– Поведай мне твою просьбу.
– На дворе позади пристройки есть в заборе доска, что слабо прилажена. Ты через нее выгляни – есть ли там мужчина в иноземной одежде? Скажи ему, что Нина в беде, нужно привести Никона Хакениоса, сикофанта. – Нина произнесла эту же фразу по-гречески, попросив девочку повторить.
Та бойко повторила, видать, с языком ромейским была уже знакома.
Нина дала ей еще один орешек и отправила. Сама опустилась у окошка на земляной пол, закрыла глаза да начала молиться. Никон, если придет, ей поверит да отпустит. А ежели и не отпустит, так все лучше в Царицу Городов вернуться, чем здесь пропасть, у варваров на подворье.
Девочка пропала надолго. Нина, пока сидела, замерзла, начала расхаживать, чтобы согреться. Хорошо, она ростом невелика, и то головой потолок едва не задевает. А кому повыше тут, верно, совсем мучение.
На дворе опять послышался шум, бряцание железа, крики. Когда все стихло, в окошко заглянула румяная рожица.