Из-за решетки донесся вдруг до Нины негромкий мелодичный голос, поющий что-то знакомое. Она замолчала в удивлении. Прислушавшись, разобрала древний гимн, где восхвалялись подвиги Геракла. Голос был нежный и тонкий, как у ребенка.
Еще всхлипывая, подобралась Нина к самой решетке, боясь прервать поющую. Так странно было услышать песню в этом царстве отчаяния и страха, что все звуки вокруг пропали. Видимо, остальные тоже затаили дыхание.
На рыдания у Нины больше не было сил. Она сидела на жестком полу, прислонившись щекой к холодной решетке. Слезы еще текли по щекам, не принося облегчения. Она попрощалась мысленно и с аптекой, и с безбедной жизнью. Гильдия уж точно не позволит ей теперь торговать, раз в тюрьму попала, да еще и в Халку, где держат только тех, кто против империи или василевса пошел.
Когда песня стихла, за решеткой напротив заплясал огонек масляного светильника. За толстыми прутьями показалось бледное лицо старушки. Она мягко спросила, обращаясь к Нине:
– Кто ты, добрая женщина, и за что здесь оказалась?
– Я Нина-аптекарша. А за что тут оказалась… Оговорили меня, в краже обвинили.
– В краже? В Халку за кражу сажают, только если ты что-то у самого императора или его приближенных украла. – Женщина замолчала, ожидая объяснений.
Но Нина молчала, опустив голову. Рассказывать все подробно – сил не было. А коротко и не объяснишь. К тому же Василий велел про кольцо никому не говорить.
«Василий! – вздрогнула Нина. – К нему надо весточку послать, может, он ее выручит?»
– Скажи мне, почтенная, твое имя, чтобы я знала, как к тебе обращаться, – вежливо произнесла Нина.
– Меня зовут Елена. Слева от меня – Таисия, это она пела. А на твоей стороне – Клавдия. Я здесь за то, что убила мужа. Но моя семья вступилась и не дала меня казнить. Таисия – за то, что совратила друнгария флота[41], а потом украла у него печать, что означает государственную измену. А Клавдия… она сама тебе расскажет. Это то, в чем нас обвиняют. А что на самом деле было, мы тебе поведаем – здесь очень длинные дни и ночи, спешить нам некуда.
В глубине переходов скрипнула дверь, послышались тяжелые шаркающие шаги. Кто-то неспешно шел по проходу. Кто-то из заключенных заговорил с идущим, тот ответил коротко, не замедляя шага.
Дойдя до клетушки Нины, человек остановился, поднял повыше светильник, что нес в руке. Огонек осветил седую бороду, косматые седые брови и прищуренные глаза, когда-то, видать, карие, а сейчас потускневшие, как будто выгоревшие. Смотритель тюрьмы разглядывал Нину.
– Никон попросил тебя здесь подержать, а за что – не поделился. Вроде как тайна, сказал, государственная. Свояку я отказать не могу, может, ты расскажешь, за какое преступление тебя сюда привели?
Нина молчала, мысленно проклиная Никона.
Смотритель пожал плечами:
– Видать, и правда тайна, раз даже ты, женщина, молчишь. Вот, Никон велел тебе передать. – Он протянул ей сверток. Нина пощупала – ткань толстая, шерстяная, и внутри что-то завернуто.
А мужчина тем временем прислонился к решетке плечом и продолжил тихо, почти шепотом:
– Я слыхал про тебя, Нина-аптекарша. Говорят, у тебя муж был искусный аптекарь. Может, от него что осталось? Я животом страдаю, а лекарь местный кровь мне пускает да рвотным корнем поит. Я уже еле хожу, слаб стал, а в тюрьме мне слабым быть негоже.
Аптекарша вздохнула:
– Ты скажи, почтенный, что за страдания у тебя? У меня с собой корзинка есть, травы у меня не отобрали. Может, и найду, чем помочь, да только понять бы, что за беда.
Он наклонился к самому ее уху и зашептал.
Нина слушала, кивала, изредка спрашивала тоже шепотом. Потом сказала:
– Кровь побереги, понадобится она тебе. То, что от несварения тебе надо средство, это верно. Да только не одно послабляющее, а еще и укрепляющее. А главное, ты еду должен есть другую. Сласти тебе нельзя совсем, да и хлеб со сдобой, пожалуй, тоже пока не надо. Вот сквашенное молоко может помочь, надо попробовать.
Нина порылась в корзинке, достала несколько мешочков. Благо, когда собиралась на скифское подворье, трав взяла разных немало. Шевелила губами, произнося беззвучно состав. Закончив, протянула ему пару мешочков со смесью трав.
– Ты, почтенный, этот мешочек с белой ниткой замочи в кипяченой воде, дай постоять. А потом съешь половину вечером, но до ужина. И ужинать только через час садись. А вторую половину – утром до завтрака. А второй мешочек с зеленой нитью залей кипящей водой в глиняный кувшин. На час оставь, а потом пропусти через чистую ткань. Травы выброси, а отвар пей после еды через час-другой. Да смотри, сластей не ешь!