Стражник лежал на скамье, рука его свесилась до пола. Кожаный панцирь его лежал рядом. Туника на груди была распахнута, на коже слева виднелось красноватое мокнущее пятно.
Галактион склонился над мужчиной. Глаза лежащего были закрыты, грудь не шевелилась. Галактион почти прислонился щекой к полуоткрытому рту, но не уловил дыхания. Он растерянно повернулся к Фоке. Помолчав, шагнул к мальчику, схватил за тунику на груди, почти подняв, и наградил самыми грубыми и непристойными словами, что слышал на ипподроме.
– Что ты ему налил?! Какого опия? Ты же отравил его!
– Да я совсем мало налил! Я же знаю, сколько можно, Нина учила. Этой настойки на чашу семь капель, тогда уснет человек. А я вовсе пять накапал, раз с вином подавал. Уснуть он должен был. А он… – Фока плюхнулся на пол и заревел снова.
Галактион выскочил во двор, вернулся, бросился к стражнику опять. Пометавшись так по аптеке, сел на скамью и дернул себя за вихор.
Немного успокоившись, повернулся к Фоке:
– Сейчас никому не открывать, никому не отвечать. Этого, – он махнул в сторону скамьи, – накрой вон хоть плащом. Дождемся ночи и вытащим его. К таверне поднесем и там в проулке оставим. Ну выпил человек много, с кем не бывает. А Нине я скажу, чтобы гнала тебя взашей, подмастерье безмозглый!
– Я не безмозглый. Я все по правилам сделал. Он не от опия умер.
– А от чего? От взгляда на твою рожу неумытую? – Галактион брезгливо поморщился.
Фока бросил на него злобный взгляд, но отвечать, видать, побоялся. Отвернувшись, он натянул на ладонь рукав туники, поплевал и принялся яростно тереть щеки и лоб.
Галактион пошарил на полках в комнатке позади, достал завернутый в тряпицу зачерствевший кусок круглого хлеба, соль и оливковое масло. Осторожно все понюхал.
– Эй, тут точно соль и масло? – обратился он строгим шепотом к Фоке.
– Точно. Нюхает он. Можно подумать, твой нос что-то унюхает. – Фока поднялся с пола и вдруг замер. Глаза его оббежали стол и остановились на глиняной чаше, стоящей с краю. Он медленно, как в наваждении, подошел к столу и сунул нос в чашу.
Галактион смотрел на Фоку, приоткрыв рот. Решив было, что подмастерье свихнулся, потянулся за веревкой, висевшей на крюке. Фока резко разогнулся.
– Мандрагора! – громко объявил он. И тут же прикрыл ладошкой рот, оглянувшись на дверь. Шепотом продолжил: – В этой чаше мандрагора была. Вот чем пахло! Видать, Нина настой из нее готовила, а чашу вымыть не успела. Вот почему она в коробе стояла! А я-то, дурак, взял и вино в нее налил. Может, потому он и умер? Мандрагора-то ядовита!
Галактион со смесью жалости и злости посмотрел на подмастерья.
– Тебе, дураку рассеянному, только горшки лепить можно. Да и те – без толку.
– Почему без толку? – Нижняя губа Фоки опять задрожала.
– Потому что сам и переколотишь!
Озабоченно глянув на хлеб, Галактион отложил его обратно на полку.
– Я сейчас вернусь. Сбегаю к Гликерии и принесу хлеба. А ты никому не открывай. Окна загороди, огня не разжигай. Жди меня.
– А ты скоро? Я один с мертвецом не хочу сидеть…
– Отравил – теперь сиди. И молись за душу загубленную. Может, тогда он не будет за тобой по ночам приходить.
Галактион вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Калитка едва слышно скрипнула.
Солнце уже спряталось за куполами, напоследок отразившись всполохом от золотого креста. Василий в дворцовых хлопотах не заметил, как прошло время. Беседа с Романом, наследником и соправителем, расстроила его.
Роман опять с утра ушел на ипподром, тайком выбравшись из дворца. Охранники, повинуясь приказу Нофа, его сопровождали. На ипподроме у Василия имелись свои соглядатаи и помощники. Но наследник был упрям и часто вел себя необдуманно. Занятия философией и математикой Роман опять пропустил, чем очень огорчил своего отца. Да Василий и сам был озабочен поведением наследника. Империи нужен разумный и сильный правитель.
Константин уже не молод, а заговоры в истории империи случались так часто, что императоры не успевали порой и года провести на престоле. Хотя какой там год! Сводные братья Василия, Стефан и Константин Лакапины, свергнувшие собственного отца и заточившие его в монастырь, не удержались на престоле и двух месяцев. Правда, это Василий справедливо считал своей заслугой. Именно он тайно подкупал, подговаривал и направлял патрикиев. Именно его смутьяны подбивали народ города на бунт с требованием передать власть Константину Багрянородному. Тот всегда больше прислушивался к советам Нофа, чем братья Лакапины. С Константином Василий мог фактически управлять империей, оставаясь в тени. И мудрая Елена Лакапина не забывала брата, благодаря которому она стала императрицей.