Здание оказалось баней для слуг. Нина подивилась, насколько бани во дворце для слуг скромнее тех, в которые ходят горожане. Ни мозаик искусных, ни статуй в нишах. Темноваты, простора нет.
Женщина проводила Нину вглубь, протянула сложенную чистую ткань. Велела помыться споро, не рассиживаться, в разговоры не вступать. В аподитериуме Нина торопливо разделась, завернулась в полотно и прошла через тяжелую деревянную дверь в тепидариум. Чистые бадейки стояли у входа, рядом был короб с кусками грубой холстины. Девушки намывались, болтали, смеялись. Служанки постарше беседовали чинно, недовольно поглядывали на расшумевшихся девиц.
В шуме и гомоне Нина прошла к крану со своей бадейкой. Держась подальше и от шумных молодиц, и от сдержанных женщин, окидывающих ее колючими взглядами, она скинула полотно. Обмакнув холстину в раствор мыльного корня, стоящего возле кранов, растерла себя насколько сил хватало. Прополоскала в мыльной воде волосы. Налила свежей воды, опрокинула на себя, смывая остатки грязи.
Помощница, что провожала ее, заглянула в помещение. Увидев, что Нина уже заворачивается в ткань, поманила аптекаршу за собой. Вручила ей чистую тунику, столу из хорошего сукна да простой белый мафорий. Сокки Нинины стояли уже почищенные. Грязные свои тунику и столу Нина свернула в тугой узел, завязала в плащ. И поспешила к выходу за провожатой, сжимая в одной руке корзинку, в другой – куль с одеждой.
У дверей ждала ее красавица Хлоя. Нина обрадовалась – хоть одно знакомое лицо. Хлоя, однако, даже не улыбнулась. Надменно кивнула банной служанке и, не глядя на аптекаршу, пошла степенно по дорожке, опустив голову. Нина двинулась за ней, вцепившись в узелок до белых костяшек.
– Что ж ты не смотришь на меня, Хлоя?
– Тебя императрица велела позвать. Они про кольцо какое-то разговаривали с Нофом. Уж не про то ли кольцо ты меня спрашивала? – прошептала Хлоя, губы ее едва шевелились.
Нину страх схватил за затылок ледяной рукой.
– Я тебе сказать про кольцо ничего не могла. Иначе и тебе, и мне пришлось бы с плетьми здороваться. Откуда ты про кольцо-то узнала? Оно уже во дворце?
– Нет. – Хлоя сердито поджала губы и пошла быстрее.
Нина споткнулась, плюхнулась на колени на посыпанную грубым песком дорожку. Узелок с одеждой откатился в сторону. Хлоя в недоумении остановилась. А Нина, не пытаясь подняться даже, села на землю.
– Расскажи мне, Хлоя. Поругаться со мной еще успеешь, а сейчас мне надо знать, на смерть ты меня ведешь или нет. Как ты узнала о таком? Это же тайное, во дворце об этом никто знать не должен был.
Хлоя сердито фыркнула. Но, видать, услышанное жгло ей язык.
– Тайное для тех, кого за людей считают. А такие, как я – не важнее курительницы. Они меня даже не отослали, когда о кольце-то разговаривали.
– Да не томи уже!
Хлоя глянула вдоль дорожки в одну сторону, в другую, присела рядом, зашептала торопливо:
– Кольцо то от Соломона, царя иудейского. С письменами какими-то. И кому кольцо понадобилось – Ноф сам не знает. Сказал, арабы захотят его вернуть на свои земли, потому как Соломона почитали пророком. Сказал, что католики за ним могут охотиться, чтобы древней реликвией и нехристей, и православных в свою католическую веру переманивать. Сказал еще, что иудеи тоже, верно, кольцо своего царя хотят вернуть. У них это кольцо и выкрали.
– А кольцо где – знает Василий?
– Не знает. За тем тебя и позвали. Василисса хотела тебя расспросить и про кольцо, и про раненого. Да еще они сказали про то кольцо… – У Хлои дрогнули губы, она оглянулась, перекрестилась и зашептала молитву.
– Что сказали? Да хватит креститься, Хлоя! Что там такого страшного в том кольце?
– Что оно не то мертвых возвращает, не то с духами разговаривать позволяет.
Нина, услышав такое, расстроилась. За таким-то кольцом и правда все охотиться станут. А ей и Кристиано, и Винезио выручать надо. Но теперь она знает, у кого кольцо искать!
– Хлоя, нельзя мне во дворце прохлаждаться. Мне человека одного выручить надо, он меня спасать полез, да теперь в подвалах у скифов остался. О нем и не знает никто, один он там. Да и аптека моя без присмотра, пропаду я без нее. Выручи, Хлоя, молю тебя! Не выпустят ведь меня, – голос у Нины дрогнул, она опустила голову, перед глазами у нее все расплывалось от слез.
– Да ты, видать, головой повредилась, Нина. Как я тебя выручу? Чтобы меня потом саму в подземелья спустили? Вставай, пойдем уже. Сейчас придет этот противный Игнат, нажалуется диэтарию гинекея[45], буду потом в нужниках горшки драить, а не благовония в курильницы раскладывать. Вставай, говорю!
Хлоя поднялась, сложила руки на груди, поджидая, пока Нина поднимется. Лишь аптекарша встала, отряхнула столу да подобрала узелок и корзинку, как служанка повернулась и двинулась в сторону дворца. Нина обреченно шла за ней, вытирая слезы краем мафория. Хлоя поглядывала на нее озабоченно, но молчала.