Натянув на лицо мафорий, Нина торопливо шла по улице. Сердце ее колотилось, руки дрожали, от холодного пота туника прилипла к спине. Мысли то скакали в голове, то замирали, и она начинала молиться про себя. Сама не заметила, как оказалась у городской стены.
Как в забытьи, Нина поднялась на стену в том самом месте, где когда-то сдувал ее слезы соленый ветер, когда умерла Дора, когда пропал в дальних краях батюшка, когда горевала Нина по Анастасу. И опять в минуту смятения стояла Нина на широкой, в десять пусов толщиной, стене. Подставив лицо ветру, придерживая края мафория, смотрела она на гавань. Тяжелые серо-синие валы перекатывались по морю. Как перекатывались они и год, и пять лет, и столетия назад. Не было дела этим волнам до мелких суетливых людей, что селились, жили и умирали на морских берегах.
Если пропадет и Винезио в подвалах, и сама Нина больше не выйдет из Халки, все так же равнодушное море будет облизывать широкими языками каменистые берега, оставляя хлопья пены на холодных камнях. Как говорят мудрые, все вышло из праха и все возвратится в прах.
Но ветер прояснил Нине голову и остудил тело. Она вспомнила, где видела тот знак. Видать, Митрон амулет у Никанора украл. А убийца не обратил внимания на фибулу, значит, не нужна она ему. За что же он убил Митрона, да еще и так жестоко?
В висках заломило, захотелось сжаться, растаять морской пеной, не знать и не думать о том, что убийца рядом и продолжает губить людей.
Первой мыслью было найти Кристиано да рассказать ему. Только где его искать теперь? До вечера он, верно, к Гликерии и не придет. Да и не надо ей лишний раз с Кристиано встречаться, раз уже и Гликерия углядела, что Нинино сердце к нему тянется. Спасать жениха надо! А для этого сперва разузнать, кому принадлежит амулет. Уж это выяснить в родном городе Нине всяко проще будет, чем чужеземцу. К Феодору бы пойти, только знак, видать, воинский. Надо спросить у тех, кто имеет дело с оружием да с воинами. Да станет ли кто с ней, женщиной, разговаривать о таком?
Подумав, Нина поспешила к ипподрому. Надо узнать у Стефана – может, видел он такой узор или хоть подскажет, кого расспросить. На ипподроме, верно, все знают про воинские отличия и знаки.
Добравшись до высокой круговой стены, Нина отыскала среди кустов цветущей жимолости и акаций дверь, через которую ее приводил Галактион.
Постучала. Дверь открыл Захар. Нина убрала мафорий с лица, и лицо конюха помрачнело:
– Опять ты? Убирайся отсюда. Женщинам тут шляться не положено.
– Ты, Захар, разве батюшкой мне решил назваться? Или братом старшим? А ежели нет, то не тебе говорить, что мне положено, а что нет. Я к почтенному Стефану пришла. Дело к нему есть. Так что, сделай милость, дай мне пройти, – Нина говорила ровно, негромко. Но нутро ее все еще дрожало, как будто туда снега с горных вершин насыпали. Ни согреться, ни отдышаться.
Захар шагнул к ней:
– Сюда бабы с одним только делом приходят. А ты для того дела старовата уже. Убирайся, пока…
– Захар, – голос Стефана за его спиной прозвучал негромко, но грозно. Позади старшего конюха таращил глаза Галактион.
Захар обернулся, открыл было рот, но промолчал. Бросил мрачный взгляд на Нину и, подхватив какие-то веревки со стоящей рядом бадьи, направился вглубь переходов.
Стефан молча смотрел на аптекаршу. Сделал шаг назад, позволяя ей войти.
Нина прошмыгнула в дверь.
– Ты, Нина, говори, с чем пришла. Лицо у тебя белое, что у нашего Аргинефиса шкура. Что случилось?
Нина дрожащими руками достала из корзинки холодящий пальцы амулет, протянула Стефану. Он посмотрел, прищурясь, взял в руки. Ответил не сразу:
– Знак сарацинский. Видел я его где-то, но не припомню сейчас. Зачем он тебе?
– Мне надо найти человека, у которого такой знак есть. Или того, кто знает, где такого человека найти можно.
Галактион протянул руку:
– Позволь, почтенный Стефан, и мне взглянуть.
Он разглядывал небольшую вещицу внимательно, водил пальцем по узору на кругляшке.
– Это щит, поверх меча положенный, на щите узор какой-то. Похоже на горы, да? – Он поднял глаза на Нину.
Она взяла амулет у него из руки.
– Похоже на горы. Да только горы вокруг все не исходить.
Повернулась опять к Стефану:
– Помоги, почтенный, подскажи, кто может знать про этот амулет. Знак-то, верно, воинский. Я знаю, немало у нас сарацин и арабов осело. Кого в плен брали, кто от своих же бежал. Мне бы среди них найти знающего человека.
Стефан поднял брови:
– Не женским делом ты занимаешься. Не стоит почтенной вдове по ипподрому шастать да воинов расспрашивать. Уходи, пока и правда беды какой не приключилось.