Нина схватила его за руку:
– Молю тебя, почтенный. Разве пришла бы я сюда, если бы не беда? Нет у меня ни отца, ни мужа – сама, как могу, пробиваюсь. К кому же мне обратиться за советом? Не оставь в беде, без твоей помощи мне не справиться, – она едва не застонала от отчаяния.
Помолчав, старший конюх наконец произнес:
– У нас на ипподроме есть один знающий старец из сарацинов. Он давно уже здесь. Сперва рабом был, потом крестился да остался при ипподроме. Стар уже, но лучше его никто у нас не может упряжь поправить, – он повернулся к парню. – Галактион, проводи-ка Нину к Ефиму. Может, он что подскажет. А потом выпроводи ее подобру-поздорову. Не дело это – женщине здесь околачиваться.
Ипподром был огромен. Нина и представить не могла, сколько разных мастерских приписано к нему. Стена с трибунами окружала площадь-арену, по которой мчались в дни гонок колесницы. В центре этой площади, как хребет сказочного крылатого змея, красовались колонны и статуи. Сторона, что смотрит на церковь Святых Сергия и Вакха, закруглялась сфендоном. А на северной стороне, над двенадцатью воротами Карцереса, через которые колесницы проезжали на ипподром в дни празднеств и гонок, сияли на солнце застывшие в бронзе кони.
Под скамьями для зрителей, выстроенными амфитеатром, чего только не было. Где-то чинили колесницы, где-то шили сбрую и попоны, там стучали молотки, тут раздавалось жужжание пилы. Из-под подземных переходов под самой ареной показались разухабистые гомонящие мастера, тащившие за собой какие-то балки и веревки. Нина даже шарахнулась от них – не зашибли бы!
Ефима они нашли быстро. Седой, сгорбленный, он сидел, скрестив ноги, на небольшой скамеечке у одного из выходов на ипподром. Толстая игла в его руках отражала солнечные лучики, втыкаясь в кожаную сбрую.
Нина показала Ефиму амулет, объяснила, что почтенный Стефан послал к нему за советом.
Старец глянул на амулет, поднял глаза на Нину и произнес:
– Зульфикар.
– Не поняла я, почтенный. Не знаю я такого слова. Вразуми, сделай милость.
Ефим усмехнулся, погладил седую бороду, глянул хитро.
– Конечно, не знаешь. Зачем тебе? Это великий меч, что побывал в руках пророка, – он повел рукой. – Садись, спешить не надо. Я расскажу тебе про него. Это хорошая история.
Нина присела на ту же скамейку. Галактион примостился рядом. Нина на него было шикнула, чтобы шел работать, а то Стефан ему тумаков пропишет.
Но Ефим остановил ее:
– Погоди, зачем прогонять хорошего юношу? Ему тоже полезно послушать. Хорошо знать, что почитают в других странах. Надобно слушать старых людей. Мы умеем и любим рассказывать. А молодежи надо учиться слушать…
– Молю тебя, почтенный Ефим, расскажи уже про амулет, – Нина поняла, что кратким рассказ не будет.
– Вот видишь, и ты торопишься. Перебиваешь меня. Но я расскажу, раз почтенный Стефан попросил. Я не видел тот меч, но люди говорят, что пророк Мухаммед, мир ему и благословение Всевышнего, получил его от одного праведного халифа. Клинок у этого меча раздвоен, как жало мудрой змеи. Ибо все имеет оборотную сторону в этом мире, и если один клинок ранит, то другой исцеляет.
Нина открыла было рот и вдохнула, собираясь спросить, как это меч исцелять может. Но старец не дал ей сказать, подняв ладонь и продолжая:
– Не спорь с легендой и не перебивай старших. Я тебе дальше расскажу. Не у всякого меча есть имя, а у этого есть. Имя этому мечу – Зульфикар. И когда покинул землю Пророк, то перешел Зульфикар в руки Али ибн Абу Талиба, великого воина, защищавшего свои земли. Этим мечом победил он страшного и сильного врага своего, Амра ибн Абдауда, сила которого превосходила силу тысячи воинов…
– Почтенный Ефим, поведай, при чем тут этот амулет и как мне найти его хозяина? – Нина легенды любила, но сил не было слушать сказания, чувствуя, как время сочится, словно отвар сквозь холстину.
– Нетерпелива ты, женщина, непочтительна к старости. – Старец замолчал.
Нина торопливо порылась в поясе, достала несколько монет, вложила в руку Ефима.
– Прости меня, почтенный. Возьми это скромное подношение, только, ради всех святых, поведай, где найти владельца амулета!
Он укоризненно посмотрел на аптекаршу, но деньги взял. Пожевал губами, прикрыл глаза.
Нина опять заговорила:
– Не любопытство мое вопросы задает, а душа израненная. Мне человека спасти надо, он из-за игр великих в подвалах томится. Они людскими жизнями будто в затракион[52] играют, а человек погибает. И с каждым днем все хуже ему. Только хозяин амулета мне помочь сможет. Я уже все испробовала… – Она опустила голову, и такая накатила на нее усталость, такая тяжесть, что горло сжалось, не позволяя больше говорить.