– А как люди узнают про твою школу?
– Мои воины могут сказать тем, кто достоин прийти к нам. Приходят новые ученики. Проходят испытания. Кто-то обучается бесплатно, а кто-то за деньги. Но о нас мало кто знает.
Нина промолчала, а про себя подумала, что в большом городе сплетни разлетаются, не догонишь. Но вслух не сказала ничего. Лишь спросила, помолчав:
– А Джазим – он давно у тебя учится?
– Джазим давно. Он был совсем мальчишкой, когда его семью убили люди халифа. С трудом выжил сам. Теперь он научился не только выживать, но и убивать.
Нина поежилась от таких слов.
– А с Никанором ты как познакомился?
– Я когда-то служил Римской империи. В арабской тагме василевса был. Однажды Никанор меня, раненого, вывез с поля боя. Но ты задаешь мне много вопросов. Зачем женщине так много знать?
Нина лишь головой покачала. Только и слышит со всех сторон, то она слишком смелая для женщины, то слишком непокладистая, а то и просто дурная.
Остаток пути шли молча. Нина поглядывала на солнце, торопилась. Мысли свои в голове перемешивала то так, то эдак. А выходило все одно. И горько было от этих мыслей, тяжко. Но что делать дальше, она уже решила.
До ворот добрались, когда солнце уже скрылось за городскими стенами, а тени от редких деревьев стали длинными, синими.
Галактион все больше мрачнел, приближаясь к городу. Видимо, понимал, что Стефан за то, что он где-то два дня прохлаждался, плетью учить будет. Если вообще не выгонит. Парень шел, подняв плечи, сунув пальцы за пояс. Оглядывался на Нину, чесал затылок. Молчал.
В воротах их остановили одетые в кожаные латы воины, мужчин обыскали, проверяя, не несут ли оружия. Нина услышала приглушенный звон монет, что исчезли в крупных ладонях стражников. Видно, Салих часто приходил в город и знал, как избежать лишних расспросов и задержек.
На улицах на них обрушились привычные шумы и запахи большого города. Хоть ворота были и не на главной улице, но и здесь кипела жизнь. Покрикивали разносчики, спеша распродать остатки товара. Ругались, опять что-то не поделив, покупатели. Мальчишки играли в басилинду[58], спорили до крика. Народ торопился – кто хотел успеть домой до темноты, кто направлялся в таверны и прочие заведения, где потворствовали людским грехам, лишь бы звенели монеты в кошелях.
Нина распрощалась с Галактионом, сказав, что переночует у Аглаи или Гликерии. А утром на ипподром придет да попросит Стефана простить нерадивого помощника.
Парень кивнул угрюмо, попрощался и медленно поплелся к ипподрому, видать, надеясь добраться к тому времени, когда Стефан уже уйдет спать.
А Нина повернулась к Салиху, поклонилась:
– Спасибо тебе, почтенный, за твою помощь. Не знаю, как отблагодарить тебя.
– Благодарить меня не стоит. Мы проводим тебя до порога твоей аптеки.
– Нельзя мне в аптеку сейчас. Там меня, верно, равдухи ждут. Василий мне не простит, что я сбежала из дворца.
– Ты из дворца сбежала? – Брови Салиха почти скрылись под низко намотанной на голове темной тканью, край которой закрывал и нижнюю часть лица. Он переглянулся с Джазимом.
– Прости, про все мои злоключения рассказывать – ночи не хватит. А уже темнеет. Я к одной знакомой зайду – обещалась ей травы занести. Может, она и приютит меня. Тут недалеко, на третьем холме. А откажет, так я до пекарни Феодора доберусь. Вечер еще не поздний, носилки найму и доберусь.
Салих молча смотрел на нее. Чуть кивнул, повернулся и бесшумно зашагал по сумеречной улице. Джазим устремился вслед, обернулся на Нину лишь раз, блеснув глазами.
Нина, немного ошарашенная таким невразумительным прощанием, повернула в сторону бедного района, располагавшегося за третьим холмом города. Дневные краски меркли, в окошках уже виднелись огоньки масляных светильников. Стены домов еще дышали дневным жаром, но прохладные тени уже вползли в город.
Нина спешила по узким улочкам в сторону знакомого бедного домишки. Не откажет Аглая ей в помощи. Нина ее частенько выручала, лечила бесплатно и ее, и сынишку. Авось, не откажет.