Видения были недолговечны и беспрестанно сменялись другими, не менее причудливыми. Он охотился со свитой слуг в лесах возле своего замка, нападал на купеческие обозы. Луиза часто сопровождала его на охоту. Она любила верховую езду. Её рослый белый скакун был резв и горяч, но она справлялась с ним без особых усилий.
Присутствие Луизы удерживало Конрада от излишней жестокости к созданиям своего воображения. Он забывал, что его возлюбленная — то же, что и он сам, и не способна осудить его. С ней он не скучал. Новый мир подарил ему небывалые возможности. Здесь исполнялись любые прихоти и желания, а декорации менялись легко и быстро. Но всё же сын ведьмы чувствовал призрачность, нереальность своих творений и не мог полностью увлечься странными играми в земную жизнь. Тем не менее, он был готов примириться с необходимостью целую вечность творить образы и разрушать их. Так живут боги. Но Луиза стремилась на землю, к существам, созданным другим Творцом — к людям.
Однажды она исчезла. Это случилось неожиданно, и Конрад не сразу понял, что вновь остался один.
В тот раз очередная смена декораций забросила их в невероятно огромный замок с бесчисленными башнями, коридорами, галереями, извилистыми переходами, залами и полупустыми покоями. Луизе требовалось всё больше места для праздников и балов. Призрачные, не до конца сформированные образы её гостей скользили и кружились под музыку, льющуюся неизвестно откуда. Очаровательные дамы и гордые кавалеры в ослепительных нарядах негромко переговаривались, сдержанно смеялись, но ощущение невыразимой словами жути охватывало Конрада, когда он замечал, что иные из этих созданий лишены ног и парят в воздухе, словно тряпичные куклы, подвешенные на ниточках. Он решительно и безжалостно осаживал дерзких прелестниц, пытающихся кокетничать с ним. Они обижались. Мог ли он объяснить им, чем отличается от них? Они искренне считали себя людьми.
Он искал Луизу и, наконец, мельком увидел её: она выходила из зала. Конрад бросился за ней. В коридоре её уже не было. Она стояла на верхних ступенях лестницы, ведущей в спальные комнаты, — высокая, в бархатном тёмно-красном платье, расшитом серебряной нитью.
— Луиза!
Она не отозвалась, пристально глядя в большое прямоугольное зеркало… Но зеркало ли это было?! В нём виднелись пологие холмы и равнины, расчерченные светлыми линиями дорог.
— Луиза! — Конрад вздрогнул от лёгкого скользящего прикосновения к волосам, будто над его головой пронеслось что-то невидимое, почти невесомое.
В этот краткий миг она исчезла, но может быть, ему только причудилось, что она была там, наверху? Охваченный внезапным испугом, он взбежал по ступеням, но не увидел зеркала. На белой стене пестрели изображения нагих античных богов и богинь в венках и гирляндах из роз.
Он заметался. Ему почудился её голос, зовущий его будто из-за стены. Он ответил, прислушался. Из бального зала доносилась музыка. Конрад заметил, что она изменилась, стала тише и беднее, словно часть музыкальных инструментов умолкла.
Он спустился в коридор, неярко освещённый канделябрами. Тотчас к нему порхнула жеманная дама в почти таком же, как у Луизы, платье с серебряными узорами на корсаже. Ранние морщинки вокруг глаз не портили её прекрасного лица. В пышных светлых волосах сверкал бриллиантовый гребень. Женщина была значительно старше Конрада и явно привыкла к вниманию мужчин. Она нисколько не сомневалась в том, что он уступит ей без малейшего сопротивления. Нашёптывая ему что-то вызывающе бесстыдное, она увлекла его обратно на лестницу. Он не противился: Луизы наверняка не было в зале. Её не было уже нигде.
Её мир умирал. Величественный замок разрушался, таял. Стены дымились, изображения на них уродливо искажались. Музыка почти стихла, лишь жалобные стоны одинокой скрипки доносились откуда-то из глубины оплывающего здания.
За руку Конрада цеплялся обтянутый кроваво-красным бархатом торс, лишённый головы и ног. Клочья пышной юбки развевались, истлевая на глазах. Не замечая, что тает, как снег под солнцем, дама весело болтала. Её голос звучал из пустоты. Оттолкнув её, Конрад бросился прочь из замка. Пол под его ногами прогибался.
На квадратном дворе темнели плоские силуэты деревьев. Над чёрным шпилем центральной башни горела огромная, как медное колесо, луна.